Косная пластика стопы

Пирогов опубликовал свою знаменитую, поистине гениальную, костно-пластическую операцию стопы. Операция вскоре получила всеобщее признание и право гражданства благодаря своему основному принципу - создания прочного «естественного» протеза, сохранив при этом длину конечности. Если первое время, вследствие еще не выяснившихся отдаленных результатов, а, может быть, и по другим побуждениям, находились противники этой операции среди западноевропейских хирургов, но в настоящее время таковых уже нет: операция Пирогова признана всем образованным медицинским миром; описание ее вошло во все руководства и студенческие учебники по оперативной хирургии, и в настоящее время можно смело сказать: костно-пластическая ампутация по способу Пирогова бессмертна. Великая идея этой операции Пирогова дала толчок дальнейшему развитию остеопластики как на стопе, так и на прочих местах.

«Ледяная анатомия» Пирогова

Несколько слов о замороженных распилах Пирогова, или о так называемой «ледяной скульптуре» - «ледяной анатомии» Пирогова. Нестор русской хирургии, Василий Иванович Разумовский, в 1910 г. о замороженных распилах Пирогова писал следующее: «Его гений использовал наши северные морозы на благо человечества. Пирогов с его энергией, свойственной, может быть, только гениальным натурам, приступил к колоссальному анатомическому труду... И в результате многолетних, неусыпных трудов - бессмертный памятник, не имеющий себе равного. Этот труд обессмертил имя Пирогова и доказал, что русская научная медицина имеет право на уважение всего образованного мира». Другой современник этого гениального открытия, доктор А.Л. Эберман, рассказывая в своих воспоминаниях, как велась работа распилов на замороженных трупах, говорит: «Проходя поздно вечером мимо анатомического здания Академии, старого, невзрачного деревянного барака, я не раз видел стоящую у подъезда, занесенную снегом кибитку Николая Ивановича Пирогова. Сам Пирогов работал в своем маленьком холодном кабинете над замороженными распилами частей человеческого тела, отмечая на снятых с них рисунках топографию распилов. Боясь порчи препаратов, Пирогов просиживал до глубокой ночи, до зари, не щадя себя. Мы, люди обыдённые, проходили часто безо всякого внимания мимо того предмета, который в голове гениального человека рождает творческую мысль. Николай Иванович Пирогов, проезжая часто по Сенной площади, где зимой обыкновенно в морозные базарные дни расставлены были рассеченные поперек замороженные свиные туши, обратил на них свое внимание и стал замораживать человеческие трупы, делать распилы их в различных направлениях и изучать топографическое отношение органов и частей между собой». Сам Пирогов так пишет об этих распилах в своей краткой автобиографии: «Вышли превосходные препараты, чрезвычайно поучительные для врачей. Положение многих органов (сердца, желудка, кишок) оказалось вовсе не таким, как оно представляется обыкновенно при вскрытиях, когда от давления воздуха и нарушения целости герметически закрытых полостей это положение изменяется до крайности. И в Германии и во Франции пробовали потом подражать мне, но я смело могу утверждать, что никто еще не представил такого полного изображения нормального положения органов, как я». Полное название этого замечательного труда: «Anatomia topographica sectionibus, per corpus humanum congelatum triplice directione ductis, illustrate» (изд. 1852 - 1859 гг.). Четыре тома, рисунки (224 таблицы, на которых представлено 970 распилов) и объяснительный текст на латинском языке на 768 стр. Этот замечательный, поистине титанический труд создал Пирогову мировую славу и является до сих пор непревзойденным классическим образцом топографо-анатомического атласа. Академия наук отметила этот гениальный вклад в науку большой Демидовской премией. Этот труд еще долго будет служить источником знаний для многих поколений анатомов и хирургов.

В своей статье, помещенной в журнале «Отечественные записки», Пирогов сообщает о попытке присвоения настоящего его открытия (способа создания замороженных распилов) французским анатомом Лежандром. «Начав мою работу», - пишет Пирогов - «еще за 20 лет, я не спешил и никогда не думал о первенстве, хотя и твердо был уверен, что до меня никто не делал такого приложения холода к изучению анатомии... Гораздо замечательнее было по следующим обстоятельствам появление в свет труда, сходного с моим, под прекрасным небом Франции». Дальше следует рассказ о том, как Пирогов еще в 1853 г. представил в Парижскую академию пять выпусков своего атласа «Топографической анатомии». 19 сентября того же года об этом труде русского ученого Пирогова было сделано сообщение на заседании Академии, о чем и напечатано в ее протоколах. А спустя три года (1856 г.) французскому анатому Лежандру была присуждена Монтионовская премия за представленные им в Парижскую академию таблицы, выполненные по тому же методу сечения замороженных трупов. Об этом было напечатано в протоколах той же Академии, но имя Пирогова не упоминалось. «Мой труд как будто бы не существовал для академии»,- пишет Николай Иванович и иронически добавляет, намекая на Крымскую войну:- «Я ничем другим не могу объяснить это забвение, как восточным вопросом, в котором, вероятно, и Парижская академия, по чувству патриотизма, приняла деятельное участие».

Зимой 1835 года Пирогов приехал в Петербург. Его утверждали в звании профессора хирургии Дерптского университета.

«Профессор хирургии и теоретической, и оперативной, и клинической. Один, другого нет», - писал он.

В ожидании затянувшегося назначения Пирогов работает, как обычно: с утра до ночи. Посещает столичные госпитали, проводит операции и читает лекции по хирургической анатомии - предмету, дотоле неизвестному.

Слушатели собирались вечерами в небольшой покойницкой Обуховской больницы. Было душно, несветло горели сальные свечи, а молодой профессор учил их тому, о чем они не слыхивали и в зарубежных университетах.

«Я днем изготовлял препараты обыкновенно на нескольких трупах, - вспоминал эти лекции Пирогов, - демонстрировал на них положение частей какой-либо области и тут же делал на другом трупе все операции, производящиеся на этой области, с соблюдением требуемых хирургическою анатомией правил. Этот наглядный способ особливо заинтересовал слушателей».

В покойницкую Обуховской больницы приходили не только студенты, но и те, кто учил других. Заинтересованно слушал Пирогова лейб-хирург его величества Арендт, действительный статский советник и кавалер многих орденов - прусского Красного орла II степени со звездою, французского Почетного легиона, шведского Вазы I степени, гессенского Филиппа Великого и персидского Льва и Солнца I степени. Это его вызывали к смертельно раненному Пушкину. Здесь были известные профессора Медико-хирургической академии И. Спасский и X. Саломон.

Для пробной лекции в Петербургской академии наук Пирогов выбрал тему пластической хирургии. Он и тут остался верен своему наглядному методу изложения. Для того чтобы показать ход операции по пластическому восстановлению носа, он купил в парикмахерской манекен из папье-маше, отрезал у него нос, лоб же обтянул куском старой галоши. Ловко и споро выкроил резиновый нос, пришил его на положенное природой место и, уловив в зале шепоток недоверия, отчеканил:
- Все, что я сказал, основано на наблюдениях и на опыте и потому есть неоспоримый факт!

Медицинский мир еще не знал ни имени профессора Пирогова, ни его хирургической анатомии.

Слово «фасция» вам незнакомо. Что же оно означает?

Это плотные волокнистые оболочки, в которые, как в футляры, одеты сосуды, нервы и особенно мышцы. Фасции разделяют определенные группы мышц, служат как бы естественными границами между ними. Они тесно связаны с расположением кровеносных сосудов.

До Пирогова эту область анатомии знали мало. Он же заинтересовался фасциями уже в первых самостоятельных работах по перевязке сосудов. Чем они привлекли его внимание?

Пирогов увидел в фасциях своеобразные ориентиры, расставленные самой природой по всей глубине человеческого тела. Он тщательно изучил их направление, создал теорию фасций и, по существу, открыл новый анатомический закон.

Практическая хирургия получила надежную путеводную нить, которая помогала ориентироваться в лабиринте человеческого тела.

Пирогов доказывал необходимость изучения тела и по слоям. Но как это сделать? Обыкновенный способ препарирования для этой цели не годился. Анатому приходилось удалять много соединительной ткани, которая удерживала внутренние органы. В результате нарушалась картина их взаимного пространственного расположения. Рисунок с такой неверной натуры представлял мышцы, вены, нервы более отдаленными друг от друга и от артерии, чем это было на самом деле. Получалось невероятное: нож экспериментатора, вместо того чтобы добиваться истины, искажал ее.

Пирогову удалось обойти это препятствие. Его биографы рассказывают, что на остроумное решение проблемы натолкнул его случай. Проезжая по Сенной площади, он обратил внимание на замороженные и разрубленные коровьи туши, выставленные для продажи. Их вид и подал Пирогову мысль использовать для послойного анатомирования замороженные трупы.

Пришлось создавать пилу специальной конструкции и долгие часы мерзнуть в холодном помещении, выбирая верный способ распила. «Ледяной» метод давал замечательные результаты - можно было не опасаться, что воздух войдет во вскрытую полость, что он сожмет одни части, окажется причиной распада других.

Около десяти лет создавал Пирогов свою «ледяную» анатомию, свой «Атлас распилов». Он сделал их более тысячи. Эти распилы составили основу новой топографической анатомии, рассказывающей об истинном пространственном расположении органов, об их отношении к кровеносным сосудам и нервам.

Ученый усложнял свою задачу. В различные внутренние полости он вводил жидкости, чтобы видеть при распилах возможную степень смещения заключенных в них органов. Он замораживал трупы в разных положениях - с конечностями то согнутыми, то разогнутыми, то отведенными назад, вперед, в сторону.

Последующие распилы давали ценные сведения о динамике органов.

Что нового могла дать анатомия после стольких лет подробного изучения? Кажется, люди знали уже все о положении, форме, связи органов. Но именно Пирогов доказал, что в нашем теле нигде нет пустого, наполненного воздухом пространства, за исключением всего нескольких полостей - носа, зева, дыхательного и кишечного каналов.

Наш соотечественник создавал новую, более совершенную анатомию, чем его предшественники, и все это богатство он отдавал на службу хирургии.

Удивительно, но почему даже самые искусные врачи плохо понимали, что грязный инструмент, невымытый операционный стол или кровать, застеленная несвежим бельем, неряшливость хирурга, неопрятность его помощников сведут на нет все усилия во время операции, и что они не менее опасны для больного, чем сам недуг - опухоль или запущенная рана?

Сколько несчастных, прооперированных, казалось бы, по всем правилам лечебного искусства, отправилось на тот свет из-за того, что рану перевязали не чистым бинтом, а грязной тряпкой, пустячный нарыв вскрыли тем же ножом, которым до этого отворяли кровь захромавшей кобыле, а хворого солдата в госпитале укрывали одеялом скончавшегося незнамо от какой болезни соседа по палате? Почему, наконец, мало задумывались о том, что многие больные умирают не от хвори, а от боли во время операции?

Спасительное опьянение

На основании точных экспериментальных данных, Пирогов вскоре приходит к выводам: « …эфир, вспрыснутый в виде жидкости в центральный конец вены, производит моментальную смерть» . К апрелю-маю 1847 г. Н.И. Пирогов полностью закончил изучение наркоза путем введения эфира в артерии и вены животным и в клинике. Он провел 40 наблюдений над здоровыми людьми, осуществил 50 операций на больных и много опытов над животными. Внутривенный эфирный наркоз применялся в России многими хирургами, но вследствие наблюдавшихся эмболий, слишком большой перегрузки кровяного русла жидкостью, сложности техники он не получил распространения и был оставлен.

Однако мысль Н.И. Пирогова о возможности введения непосредственно в кровь наркотического средства впоследствии получила широкое признание. Чарльз Адамс в работе, посвященной столетию наркоза, прямо указал, что основоположником внутривенного наркоза является Н.И. Пирогов, хотя в споре о приоритете на право быть основоположником внутривенного наркоза имеются и другие претенденты.

Американские историки медицины, искажая истину, неоднократно подчеркивали и подчеркивают в настоящее время, что « Америка научила Европу азбуке наркоза» . Однако неопровержимые исторические факты свидетельствуют о другом. На заре развития анестезии, как Америка, так и Европа, учились у великого русского хирурга Н.И. Пирогова. Не случайно В. Робинсон в своей книге « Победа над болью» (1946) писал о Н.И. Пирогове: « Многие пионеры обезболивания были посредственностями. В результате случайности местонахождения, случайных сведений или других случайных обстоятельств они приложили руку к этому открытию.

Их ссоры и мелкая зависть оставили неприятный след в науке. Но имеются и фигуры более крупного масштаба, которые участвовали в этом открытии, и среди них наиболее крупным как человека и как ученого, скорее всего, надо считать Пирогова» .

Быть Человеком

Вклад Н.И. Пирогова в медицину и науку неоценим. Он создал образцовые по точности анатомические атласы. Н.И. Пирогов первый выступил с идеей пластических операций, выдвинул идею костной пластики, применил наркоз в военно-полевой хирургии, впервые наложил гипсовую повязку в полевых условиях, высказал предположение о существовании болезнетворных микроорганизмов, вызывающих нагноения ран. Уже в то время Н.И. Пирогов призывал отказаться от ранних ампутаций при огнестрельных ранениях конечностей с повреждениями костей. Сконструированная им маска для эфирного наркоза используется в медицине до сих пор. Пирогов был одним из создателей службы сестер милосердия. Все его открытия и достижения спасли жизни тысячам людей. Он никому не отказывал в помощи и посвятил всю свою жизнь безграничному служению людям.

Менее чем через полгода после Мортона в России операцию с использованием наркоза сделал Николай Пирогов. Уже к маю 1847-го на его счету было полсотни операций. За год же в тринадцати городах России было совершено 690 операций под наркозом, 300 из них - пироговские.

« Ледяная скульптурa»

Как-то раз, проходя по рынку, Пирогов увидел, как мясники распиливают на части коровьи туши. Ученый обратил внимание на то, что на срезе хорошо видно расположение внутренних органов. Через некоторое время он испробовал этот способ в анатомическом театре, распиливая специальной пилой замороженные трупы. Сам Пирогов это называл « ледяной анатомией» а известен метод Пирогова как « ледяная скульптура» . Да простится автору эта улыбка: маньякам дальнейшее читать запрещается, дабы не стать руководством к действию. Поставив перед собой задачу - выяснить формы различных органов, их взаиморасположение, а также смещение и деформацию их под влиянием физиологических и патологических процессов, Пирогов разработал особые методы анатомического исследования на замороженном человеческом трупе. Последовательно удаляя долотом и молотком ткани, он оставлял интересовавший его орган или систему их. В других случаях специально сконструированной пилой Пирогов делал серийные распилы в поперечном, продольном и передне-заднем направлениях.

В результате проведенных исследований им был создан атлас « Топографическая анатомия, иллюстрированная разрезами, проведенными через замороженное тело человека в трех направлениях» , снабженный пояснительным текстом. С помощью изготовленных подобным образом распилов Пирогов составил первый анатомический атлас, ставший незаменимым руководством для врачей-хирургов. Теперь они получили возможность оперировать, нанося минимальные травмы больному. Этот атлас и предложенная Пироговым методика стали основой всего последующего развития оперативной хирургии.

Описание операций Пирогов снабдил рисунками. Ничего похожего на анатомические атласы и таблицы, которыми пользовались до него. Никаких скидок, никаких условностей - величайшая точность рисунков: пропорции не нарушены, сохранена и воспроизведена всякая веточка, всякий узелок, перемычка. Пирогов не без гордости предлагал терпеливым читателям проверить любую подробность рисунков в анатомическом театре. Он не знал еще, что впереди у него новые открытия, высшая точность...

Так родилась новая медицинская дисциплина - топографическая анатомия. Указанный труд принес Пирогову мировую славу. В атласе было дано не только описание топографического соотношения отдельных органов и тканей в различных плоскостях, но и впервые показано значение экспериментальных исследований на трупе.

Вундеркинд из семьи казначея

Николай Пирогов родился 13 ноября 1810 года в Москве. Семья Пироговых была патриархальной, устоявшейся, крепкой. Его отец служил казначеем. Иван Иванович Пирогов имел четырнадцать детей, большинство умерло в младенчестве; из шестерых оставшихся в живых Николай был самый юный. Семья не бедствовала, во время войны 1812 года имущество не пострадало, и дети воспитывались в ожидании обычной дворянской жизни: девочки - замуж, мальчики - по военной линии.

В детстве на маленького Колю произвел впечатление известный в Москве доктор Ефрем Осипович Мухин. Мухин начинал как военный врач еще при Потемкине. Он был деканом отделения врачебных наук, к 1832 году написал 17 трактатов по медицине. Доктор Мухин лечил брата Николая от простуды. Он часто навещал их дом, и всегда, по случаю его приезда, в доме возникала особая атмосфера. Николаю так понравились завораживающие манеры эскулапа, что он стал играть с домашними в доктора Мухина. По многу раз он выслушивал всех домашних трубкой, покашливал и, подражая мухинскому голосу, назначал лекарства. Доктор Мухин заметил способности мальчика и стал заниматься с ним индивидуально.

В дальнейшем Пирогов обучался в частном пансионе. Он также любил поэзию и сам писал стихи. Через год после поступления неожиданно пришла беда. В 1822 году заместитель государственного казначея скрылся с тридцатью тысячами казенных денег. Казнокрада искали и не нашли, и недостачу решили повесить на отца Пирогова. Распродано было все, долг государству вернули, семья бедствовала, денег не было даже для оплаты учебы, поэтому в пансионе Николай пробыл только два года вместо положенных четырех лет. Платить за обучение было нечем.

Призвание по нужде

Когда Николаю исполнилось четырнадцать лет, он хотел поступить на медицинский факультет Московского университета. Но в Московский университет принимали с шестнадцати лет. По совету профессора анатомии Е.О. Мухина отец с большим трудом « выправил» в документе возраст Николая (пришлось кое-кому « подмазать» ) с четырнадцати на шестнадцать лет. Никто ничего так и не заподозрил: экзамены он сдал вполне достойно. Иван Иванович Пирогов успел вовремя. В те времена слова « вундеркинд» не знали, но Коля Пирогов, несомненно, был именно им.

В годы обучения в университете умер отец и семья стала нищенствовать. Рассчитывать на помощь родных он не мог. Более того, Николаю помимо учебы (а она давалась ему на редкость легко) приходилось подрабатывать, чтобы поддержать семью. На факультете предоставлялась хорошая возможность подработки. Он устроился прозектором в анатомичку, и все заработанные в анатомичке деньги молодой человек относил матери. Эта малоприятная работа, кроме скромного заработка, дала ему нечто куда более важное - практические анатомические знания. Он получил и бесценный опыт, которого не получишь, прослушав даже курс лекций самого великого медика.

Окончив университет одним из лучших по успеваемости, Пирогов направился для подготовки к профессорской деятельности в Дерптский (ныне Тартуский) университет, где занимался анатомией и хирургией под руководством профессора Ивана Филипповича Мойера.

Темой диссертации он избрал перевязку брюшной аорты, выполненную до того времени - и то со смертельным исходом - лишь однажды английским хирургом Эстли Купером. Выводы пироговской диссертации были одинаково важны и для теории, и для практики. Он первый изучил и описал топографию, то есть расположение брюшной аорты у человека, расстройства кровообращения при ее перевязке, пути кровообращения при ее непроходимости, объяснил причины послеоперационных осложнений. Он предложил два способа доступа к аорте: чрезбрюшинный и внебрюшинный. Когда всякое повреждение брюшины грозило смертью, второй способ был особенно необходим. Эстли Купер, в первый раз перевязавший аорту чрезбрюшинным способом, заявил, познакомившись с диссертациейПирогова, что, доводись ему делать операцию вновь, он избрал бы уже иной способ.

31 августа 1832 года Николай Иванович блестяще защитил докторскую диссертацию: « Является ли перевязка брюшной аорты при аневризме паховой области легко выполнимым и безопасным вмешательством?» и в двадцать шесть лет стал профессором хирургии. В этой работе он поставил и разрешил ряд принципиально важных вопросов, касающихся не столько техники перевязки аорты, сколько выяснения реакций на это вмешательство как сосудистой системы, так и организма в целом. Своими данными он опроверг представления известного в то время английского хирурга Э. Купера о причинах смерти при этой операции.

Пирогов после пяти лет пребывания в Дерпте отправился в Берлин учиться, где продолжал изучать анатомию и хирургию. Прославленные хирурги, к которым он ехал с почтительно склоненной головой, читали его диссертацию, поспешно переведенную на немецкий. Учителя, более других сочетавшего в себе все то, что искал в хирурге Пирогов, он нашел не в Берлине, а в Геттингене, в лице профессора Лангенбека. Из всех своих учителей более всего Пирогов почитал профессора Лангенбека. Знаменитый медик учил его чистоте хирургических приемов, умению слышать цельную и завершенную мелодию операции. Он показывал Пирогову, как приспосабливать движения ног и всего тела к действиям оперирующей руки. Он ненавидел медлительность и требовал быстрой, четкой и ритмичной работы.

Возвращаясь домой, Пирогов тяжело заболел и был оставлен для лечения в Риге. Риге повезло: не заболей Пирогов, она не стала бы площадкой его стремительного признания. Едва Пирогов поднялся с госпитальной койки, он взялся оперировать. До города и прежде доходили слухи о подающем великие надежды молодом хирурге. Теперь предстояло подтвердить бежавшую далеко впереди добрую славу.

Он начал с ринопластики: безносому цирюльнику выкроил новый нос. Потом он вспоминал, что это был лучший нос из всех изготовленных им в жизни. За пластической операцией последовали неизбежные литотомии, ампутации, удаления опухолей. В Риге он впервые оперировал как учитель.

Из Риги он направился в Дерпт, где он узнал, что обещанную ему московскую кафедру отдали другому кандидату. Но ему повезло - Иван Филиппович Мойер передал ученику свою клинику в Дерпте. В 1836 году он был избран профессором кафедры хирургии Дерптского университета.

Одно из самых значительных сочинений Пирогова - это завершенная в Дерпте « Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций» . Уже в самом названии подняты гигантские пласты - хирургическая анатомия, наука, которую с первых, юношеских своих трудов творил, воздвигал Пирогов, и единственный камешек, начавший движение громад - фасции.

А пока он отправляется во Францию, куда пятью годами раньше, после профессорского института, его не пожелало отпустить начальство. В парижских клиниках он схватывает кое-какие занятные частности и не находит ничего неведомого. Любопытно: едва оказавшись в Париже, он поспешил к известному профессору хирургии и анатомии Вельпо и застал его за чтением « Хирургической анатомии артериальных стволов и фасций» ...

В 1841 году Пирогов был приглашен на кафедру хирургии в Медико-хирургическую академию Петербурга. Здесь ученый проработал более десяти лет и создал первую в России хирургическую клинику. В ней он основал еще одно направление медицины - госпитальную хирургию.

Он приехал в столицу победителем. В аудиторию, где он читает курс хирургии, набивается человек триста, не менее: теснятся на скамьях не только медики, послушать Пирогова являются студенты других учебных заведений, литераторы, чиновники, военные, художники, инженеры, даже дамы. О нем пишут газеты и журналы, сравнивают его лекции с концертами прославленной итальянки Анжелики Каталани, то есть с божественным пением сравнивают его речь о разрезах, швах, гнойных воспалениях и результатах вскрытий.

Николая Ивановича назначают директором Инструментального завода, и он соглашается. Теперь он придумывает инструменты, которыми любой хирург сделает операцию хорошо и быстро. Его просят принять должность консультанта в одной больнице, в другой, в третьей, и он опять соглашается.

« Неприятный Человек»

Именно из-за этой его одержимости своей профессией Пирогов довольно долго оставался холостым. Он, конечно, влюблялся, делал предложения, но, как правило, ему отказывали. Причину отказов лучше других определил Василий Андреевич Жуковский, к внучатой племяннице которого Николай Иванович сватался. « Да что вы такое мне пишете о Пирогове?! - возмущался он в письме к родственникам, когда те сообщили ему о сватовстве. - Возможно, он и прекрасный человек, и искусный оператор, но ни о чем другом, кроме как о своей медицине, думать не способен. А как жених, так и вовсе, неопрятен и противен» . И в словах знаменитого поэта и воспитателя императорских детей был свой резон. Николай Иванович мало думал о своем внешнем виде, а в жене пытался найти не столько мать для своих детей, сколько соратницу по работе.

На втором году петербургской жизни Пирогов тяжело заболел, отравленный госпитальными миазмами и дурным воздухом мертвецкой. Полтора месяца не мог подняться. Он жалел себя, растравлял душу горестными раздумьями о прожитых без любви годах и одинокой старости.

Он перебирал в памяти всех, кто мог бы принести ему семейную любовь и счастье. Самой подходящей из них показалась ему Екатерина Дмитриевна Березина, девушка из родовитой, но развалившейся и сильно обедневшей семьи. Состоялось торопливое скромное венчание. На Екатерине Дмитриевне Пирогов женился, когда ему было уже за тридцать, а невесте не исполнилось и двадцати. Отец барышни тайком женился на ее матери, и, промотав состояние жены, бросил с малолетней дочерью в нищете. Потому первым делом после свадьбы Пирогов принялся за образование Екатерины Дмитриевны. Он заставлял ее с утра до ночи сидеть над учебниками по медицине. Когда та чего-то не понимала, кричал, и, по некоторым свидетельствам, даже поколачивал. Из дома Катеньку не выпускали, и даже со свояченицами, жившими в том же доме, видеться разрешалось крайне редко.

Великие дела ждали Пирогову и он попросту запер жену в четырех стенах нанятой и, обставленной по советам знакомых, квартиры. В театр не возил, потому что допоздна пропадал, на балы с ней не ездил, потому что балы безделье, отбирал у нее романы и подсовывал ей взамен ученые журналы. Пирогов ревниво отстранял жену от подруг, потому что она должна была всецело принадлежать ему, как он всецело принадлежит науке. А женщине, наверно, было слишком много и слишком мало одного великого Пирогова. Поэтому когда в январе 1846 года двадцати четырех лет Екатерина Дмитриевна умерла при родах второго ребенка, общественное мнение обвинило в ее смерти Пирогова. Обвинение это было несправедливым, со внутренним кровотечением тогда бороться не умели, но и сам Николай Иванович до последних дней в смерти своей первой жены винил только себя. После смерти Екатерины Дмитриевны на четвертом году супружества, Пирогов остался один с двумя сыновями, Николаем и Владимиром.

Но в тяжкие для Пирогова дни горя и отчаяния случилось великое событие - высочайше был утвержден его проект первого в мире Анатомического института.

Вскоре, в 1847 году, Николай Иванович принял участие в военных действиях на Кавказе, где при осаде аула Салты впервые в истории хирургии применил эфир для наркоза в полевых условиях.

Виртуозное использование эффективного метода обезболивания и позволило великому русскому хирургу спасти сотни раненых на Кавказской войне, которые до этого могли надеяться только на легкую руку лекарей и Божью милость.

« Отныне эфирный прибор будет составлять, точно так же как хирургический нож, необходимую принадлежность каждого врача во время его действий на бранном поле» , - напишет Пирогов в своем « Отчете о путешествии по Кавказу» . Всего великий хирург провел около 10 000 операций под эфирным наркозом.

В 1849 году вышла его монография « О перевязке ахиллова сухожилия в качестве оперативно-ортопедического лечебного средства» . Пирогов провел больше восьмидесяти опытов, подробно изучил анатомическое строение сухожилия и процесс его сращения после перевязки. Операцию эту он применял для лечения косолапости. В конце зимы 1841 года по приглашению Медико-хирургической академии (в Петербурге) занял кафедру хирургии и был назначен руководителем клиники госпитальной хирургии, организованной по его инициативе из 2-го Военно-сухопутного госпиталя.

В эту пору Николай Иванович жил на левой стороне Литейного проспекта, в небольшом доме, на втором этаже. В том же доме, в том же подъезде, на втором этаже, напротив его квартиры, разместился журнал « Современник» , в редакции которого работают Н. Г. Чернышевский и Н.А. Некрасов.

Но не только благожелатели окружали ученого. Немало у него завистников и врагов, которым претит рвение и фанатизм врача.

« У меня нет друзей» , - признавался он с обычной прямотой. Пирогов дважды неудачно пытался жениться по расчету, чего он не считал нужным скрывать от себя самого, от знакомых и похоже, что и от девиц, намечаемых в невесты.

В небольшом кружке знакомых, где Пирогов иногда проводил вечера, ему рассказали про двадцатидвухлетнюю баронессу Александру Антоновну Бистром, восторженно читающую и перечитывающую его статью об идеале женщины. Девушка чувствует себя одинокой душой, много и серьезно размышляет о жизни, любит детей. В разговоре ее называли « девушкой с убеждениями« . Пирогов влюбился, сделал баронессе предложение. Она согласилась.

Четыре месяца до брака он бомбардировал невесту письмами. Он отправлял их несколько раз на дню - три, десять, двадцать, сорок страниц мелкого убористого почерка! Он раскрывал невесте свою душу, свои мысли, взгляды, чувства. Не забывая и свои « худые стороны» , « неровности характера» , « слабости» . Он не хотел, чтобы она любила его только за « великие дела» . Он хотел, чтобы она любила его такого, какой он есть. Пирогов, заранее уверенный, что медовый месяц, нарушив привычные его занятия, сделает его вспыльчивым и нетерпимым, просил Александру Антоновну подобрать к его приезду увечных бедняков, нуждающихся в операции: работа усладит первую пору любви! Уже после смерти мужа как-то она сказала: « Его профессией была медицина, а моей - быть женой великого медика» .

Эра милосердия длиною в полвека

Когда в 1853 году началась Крымская война, Николай Иванович счел своим гражданским долгом отправиться в Севастополь. Он добился назначения в действующую армию. Оперируя раненых, Пирогов впервые в истории медицины применил гипсовую повязку, которая позволила ускорить процесс заживления переломов и избавила многих солдат и офицеров от уродливого искривления конечностей.

В 1854 году принимал участие в обороне Севастополя, где проявил себя не только как хирург-клиницист, но прежде всего как организатор оказания медицинской помощи раненым; в это время им впервые в мире в полевых условиях был организован женский уход за ранеными в районе боевых действий, использована помощь сестер милосердия.

За рубежом потом пытались приписать первенство в этом деле англичанке Нейтингель. На что Николай Иванович в письме баронессе Раден отмечал: « Крестовоздвиженская община сестер попечения о раненых и больных» была учреждена в октябре 1854 года, а в ноябре того же года она уже находилась на фронте. О мисс же Нейтингель и « о ее высокой души дамах» мы в первые услышали только в начале 1855 года. Русские не должны дозволять никому до такой степени переделывать историческую истину. Мы имеем долг истребовать пальму первенства в деле столь благословенном и благотворном и ныне всеми принятом» .

Важнейшей заслугой Пирогова является внедрение в Севастополе сортировки раненых: одним операцию делали прямо в боевых условиях, других эвакуировали в глубь страны после оказания первой помощи.

За время обороны Севастополя было сделано 5400 ампутаций, 5000 из которых сделал лично Пирогов. Таким образом именно Пирогов заложил основы военно-полевой медицины. Несомненно, зенит славы Пирогова как хирурга приходится на время его работы при обороне Севастополя.

Отставка гения

После падения Севастополя Пирогов вернулся в Петербург и был принят взошедшим на престол Александром II. Несмотря на уговоры влиятельных друзей, он не смог удержаться и доложил императору о бездарном руководстве армией князем Меньшиковым. Такая смелость молодому царю не понравилась, и с этого момента Николай Иванович впал в немилость, и в 1861 году за прогрессивные по тому времени идеи в области просвещения героя Севастополя уволили со всех занимаемых им должностей. Общественное мнение возмутилось. Ушинский писал: « Может ли быть, чтобы такие люди долго оставались без дела, когда каждый день их жизни, потерянный для государства, есть величайшая потеря, потеря, ничем не вознаградимая?»

18 марта 1861 года Пирогов был высочайше уволен с поста попечителя « по расстроенному здоровью» . Издаваемый в Лондоне « Колокол» писал: « Отставка Н. И. Пирогова - одно из мерзейших дел России дураков против Руси развивающейся» .

Пирогова уволили в пятьдесят, он был полон сил и, несмотря на гонения, был готов послужить родине. На какое-то время он поселился в купленном женой имении Вишня под Винницей, но необязательная жизнь помещика его - человека « миру обязанного» - не устраивала. Он организовал больницу, в которую съезжались люди не только из ближайших мест, но и со всей России. Именно тогда его прозвали « чудесным доктором» , то есть доктором, творящим чудеса.

Человек красит место

К этому времени Пирогов уже был членом нескольких иностранных академий и, невостребованный на родине, выезжал с лекциями в Европу.

В 1862-1866 годах был командирован за границу в качестве руководителя молодых ученых, отправленных для подготовки к профессорскому званию.

После вынужденной отставки великий хирург уединился в своем имении « Вишня» , где организовал бесплатную больницу. Он выезжал оттуда только за границу, а также по приглашению Петербургского университета для чтения лекций. К этому времени Пирогов уже был членом нескольких иностранных академий.

В мае 1881 года в Москве и Петербурге торжественно отмечали пятидесятилетие врачебной и научной деятельности Пирогова. С приветствием к нему обратился великий русский физиолог Сеченов. Однако тогда же он заметил у себя ползучий рак слизистой оболочки полости рта. В это время ученый уже был неизлечимо болен, и к тому же был страстным курильщиком.

23 ноября того же года Николай Иванович Пирогов умер. Газеты писали: « Удивительно то, как человек таких лет и чинов сумел сохраниться во всей своей чистоте и глубине, да при том еще у нас в России» .

Даже умирая, он ни на секунду не забывал о науке. Незадолго до смерти Пирогов разработал новый метод бальзамирования умерших. А так как многие из своих открытий он привык испытывать на себе, то и теперь он решил послужить науке - даже после своей смерти.

Забальзамированное тело великого ученого до сих пор находится в церкви украинского села Вишня. Над усыпальницей - храм Святителя Николая. Усыпальница расположена на некотором расстоянии от усадьбы: супруга боялась, что потомки могут продать усадьбу Пирогова и поэтому приобрела другой земельный участок.

Русские врачи почтили память своего величайшего представителя основанием хирургического общества, устройством периодических « Пироговских съездов» , открытием музея его имени, постановкой памятника в Москве. И действительно, Пирогов занимает в истории русской медицины исключительное место как профессор и клиницист. Он создал школу хирургии, выработал строго научное и рациональное направление в изучении хирургии, положив в ее основу анатомию и экспериментальную хирургию.

Под конец жизни Пирогов был занят своим дневником, опубликованным вскоре после его смерти под заглавием: « Вопросы жизни. Дневник старого врача» . Здесь перед читателем восстает образ высокоразвитого и образованного человека, считающего малодушием обходить так называемые « проклятые вопросы» . Дневник Пирогова - не философский трактат, а ряд заметок мыслящего человека, составляющих, однако, одно из самых назидательных произведений русского ума. Вера в высшее существо как источник жизни, во вселенский разум, разлитый повсюду, не противоречит, в глазах Пирогова, научным убеждениям. Вселенная представляется ему разумной, деятельность сил ее - осмысленной и целесообразной, человеческое я - не продуктом химических и гистологических элементов, а олицетворением общего вселенского разума. Постоянное проявление мировой мысли во вселенной тем непреложнее для Пирогова, что все проявляющееся в нашем уме, все изобретенное им уже существует у мировой мысли. Дневник и педагогические сочинения Пирогова изданы в Санкт-Петербурге, в 1887 г.

Память о великом хирурге сохраняется и сейчас. Ежегодно в день его рождения присуждаются премия и медаль его имени за достижения в области анатомии и хирургии. В доме, где жил Пирогов, открыт музей истории медицины, кроме того, его именем названы некоторые медицинские учреждения и городские улицы.

За границей его имя было очень популярно не только среди врачей, но и публики. Известно, что еще в 1862 г., когда наилучшие европейские хирурги не могли определить местопребывание пули в теле Гарибальди, раненого при Аспромонте, был приглашен Пирогов, который не только извлек ее, но и довел лечение знаменитого итальянца до благополучного конца.

Значение трудов Николая Ивановича Пирогова трудно переоценить. Именно он дал четкое понимание того, что хирург должен не только блестяще знать анатомию, но и знать ее в отличие от анатомов несколько с другой, «хирургической» точки зрения.

Самая значительная работа, принесшая знаменитому врачу мировую известность — «Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций».

Пирогова заслуженно называют отцом русской хирургии и основоположником военно-полевой хирургии. Являясь участником четырех войн (Кавказ, Крым, Русско-турецкая война, по предложению Красного Креста организовывал госпитальную помощь во Франко-Прусской войне). Свой огромный опыт он изложил в четырех трудах, посвященных военно-полевой хирургии, лежащих в основе врачебной помощи на войне и в наше время.

16 октября 1846 года — наиважнейшая дата для всей хирургии. Пирогов впервые применил эфирный наркоз. Сбылась самая заветная мечта хирургов, казавшаяся ранее практически несбыточной: достигнуто полное обезболивание и полное расслабление тела, полностью выключились рефлексы… Снотворное действие эфира, который называли «сладким купоросом», было известно еще Парацельсу в 16 веке. Его применяли как обезболивающее средство при кишечных коликах, для облегчения болей при чахотке (туберкулез). Но именно Пирогову принадлежит научное обоснование применения эфира в качестве наркозного средства (проверялась дозировка — поначалу на животных и самом себе, изучалось действие эфира на кровь, нервную систему).

Первым в мире Пирогов предложил и организовал свою знаменитую сортировку раненых («пироговские ряды»), из которой в дальнейшем сформировалась система помощи и эвакуации раненых с фронта. «На войне главное — не медицина, а администрация».

Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций

Это была самая первая работа Пирогова по анатомии. Уже в самом названии было отмечено ключевое в хирургической анатомии — фасции. До Пирогова изучением фасций практически не занимались. Знали, что они есть, видели их при операциях и вскрытиях трупов, но практического значения им не придавали.
Изучая строение фасциальных футляров, а также положение фасций относительно сусудов, мышц и нервов, Николай Иванович выявил определенные закономерности.

Фасции как оболочки покрывают мышцы и отдельные группы. Самая толстая фасция — широкая фасция бедра в толщину достигает 5 мм

Фасциальные футляры еще называют «мягким скелетом». Покрывая отдельные мышцы и мышечные группы являются им дополнительной опорой. Наиважнейшее значение фасции имеют в распространении гнойно-воспалительного процесса.

Хирургу нужно понимать анатомию не как врач-анатом. Нужно знать анатомические ориентиры. Это и есть топография, «карта».
За 15 лет работы он произвел почти 12 тыс вскрытий. Но и этого Пирогову было недостаточно. Обыкновенный способ препарирования, который использовали анатомы, не был приспособлен для прикладных целей. Мышцы, вены и нервы отдалялись друг от друга и нарушалось их взаимное расположение.

Пирогов хотел, чтобы для хирурга человеческое тело было как бы прозрачным, чтобы он мог мысленно представить расположение частей тела в разрезе. Чтобы узнать строение человеческого тела, анатомы вскрывали полости, разрушали соединительную ткань, удаляли клетчатку. Это искажало взаимное расположение органов.

Николай Иванович, проезжая по Сенной площади зимой, где в базарные дни были расположены замороженные и распиленные поперек свиные туши натолкнуло его на идею… Он применял специальную пилу и начал проводить распилы замороженных трупов с последующей зарисовкой срезов. Пилу он привез со столярного завода, где ей распиливали ореховое, красное и палисандровое дерево. Пила была огромной и занимала практически целую комнату. Как он сам писал в дальнейшем:»Вышли великолепные препараты, чрезвычайно поучительные для врачей… Положение многих органов (сердца, желудка, кишок) оказалось вовсе не таким, как оно представляется обыкновенно при вскрытиях, когда от давления воздуха и нарушения целости герметически закрытых полостей это положение изменяется до крайности…»

Труп подвергался действию мороза около 2-3 дней, после чего становился твердым, как дерево. Соотношение органов и тканей оставалось в неизмененном виде. Пирогов распиливал трупы на тонкие параллельные пластинки (сейчас с этим прекрасно справляется компьютерный томограф). Получались целые серии таких «пластинок». Сопоставляя эти «диски», можно получить точное и четкое представление о строении тела. В комнате, где проводились распилы, было очень холодно. Пирогов замерзал. нельзя было допустить, чтобы оттаивали трупы. Работа длилась часами. Здесь же, в холодной комнате, замерзшие «пластинки» накрывали расчерченным на квадраты стеклом и точно перерисовывали в натуральную величину на бумагу. Так составлялся атлас.
Ледяная анатомия Пирогова легла в основу топографической анатомии и оперативной хирургии. Трупы замораживались в различных позах, в последующем отмечалось изменение формы и соотношения органов. Изучались отклонения при различных заболеваниях. Всего в «ледяной анатомии» более тысячи рисунков! Вскоре автора посетила еще одна гениальная идея — изучить отдельно взятые внутренние органы на замороженном трупе. Теперь распилов не проводилось. Труп замораживался до каменистой плотности, затем при помощи долота, пилы и горячей воды обнажались и доставались внутренние органы из замерзших слоев. С помощью этого метода получено нормальное расположение сердца и органов брюшной полости. При исследовании распилов Пирогов обнаружил, что «за исключением полостей глотки, носа и ушного барабана, дыхательного и кишечного каналов, больше ни в какой части тела в нормальном состоянии никогда не встречается пустого пространства».

Стенки полостей плотно прилегают к стенкам расположенных в них внутренних органов. То же самое наблюдается и в суставах: как бы мало не соответствовали друг другу суставные поверхности, между ними никогда нет и малейшего пространства. Мозг, так же как и другие внутренние органы, плотно прилежит к твердой мозговой оболочке, которая выстилает всю поверхность черепа. Распилы показали, что положение сердца может очень сильно отличаться и как велико влияние ободочной кишки на его положение.
Пустой желудок имеет вид подковы, причем внизу может исгибаться кпереди.

Пироговские «распилы» в дальнейшем легли в основу топографической анатомии и оперативной хирургии

Кожа. Затем подкожная жировая клетчатка, еще глубже — тоненькая каемка поверхностной фасции, затем более толстая оболочка — фасция, покрывающая мышцу, за мышцей опять фасция, затем надкостница, срез трубчатой кости, костный мозг. Видны кружочки разной величины — это артерии. Рядом — вены и нерв. Это и есть сосудисто-нервный пучок.

Пирогов отмечал абсолютно все. Все слои, которые рассекает хирург, последовательно приближаясь к области операции. Пирогов трудился над атласом около десяти лет.

Память о великом хирурге сохраняется и сейчас. Каждый год в день его рождения присуждаются премия его имени за достижения в области анатомии и хирургии. В доме Пирогова открыт музей истории медицины, его именем названы некоторые медицинские учреждения и городские улицы.

В конце двадцатого века идеи великого ученого воплотились в проект « »

Если вы нашли опечатку в тексте, пожалуйста, сообщите мне об этом. Выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Price Realized: $3 769

PIROGOV, Nikolai Ivanovich (1810-1881). Anatome Topographica Sectionibus per Corpus Humanum congelatum triplici directione ductis illustrata. St. Petersburg: Petropoli, Jacob Trey, 1852-1853-.

Уход: £2,300. Christie"s. BOOKS. June 3, 1998, lot 184A.

Описание лота: 4 volumes of Atlas only, 2° (532x354mm). Printed titles to vols.II & III only (repeated in vols.I & IV), 224 lithographic plates including 8 double-page by S. Martinov and others after Pirogov lithographed by Paul Petit, 12 folding. (Some leaves spotted, 1 plate in vol.I loose, a few with small tears without loss, some trimmed touching caption and occasionally illustration.) Contemporary half roan (rubbed, spines worn, spine to vol.III detached).

Должно быть: "Anatomia topographica sectionibus, per corpus humanum congelatum triplice directione ductis, illustrata" (изд. 1852-1859 гг.), 4 тома в 2° (532x354мм), рисунки (224 таблицы, на которых представлено 970 распилов) и объяснительный текст в 8° на латинском языке почти на 800 стр. ( + XIV + 248 + 75 + 28 + 39 + 90 + 60 + 74 + 168 c.).

Грансверсальный распил торса.

Рисунок из труда Н.И. Пирогова

"Иллюстрированная топографическая

анатомия распилов, проведенных в

трех направлениях через замороженное

человеческое тело". 1852-1859.

Используя оригинальный метод диссекции замороженных трупов (метод "ледяной анатомии") и получив изображения тысяч распилов различных частей человеческого тела в трёх перпендикулярных направлениях, Н.И. Пирогов издал бессмертный труд - "Anatomia topographica sectionibus, per corpus humanum congelatum triplice directione ductis, illustrata" - «Топографическая анатомия, иллюстрированная разрезами, проведенными через замороженное тело человека в трёх направлениях», содержащей 224 таблицы с 970 распилами и почти 800 страниц текста! К примеру, в этом научном труде только полость носа представлена 72 картинками, демонстрирующими, в частности, строение латеральной стенки полости носа и расположение соустьев околоносовых пазух. Работа удостоена Демидовской премии Петербургской Академии наук 1860 года.

Впервые замораживание трупов в целях анатомических исследований произвели Е.О. Мухин и его ученик И.В. Буяльский, который в 1836 г. приготовил мышечный препарат "лежащее тело", впоследствии отлитый в бронзе. В 1851 г. развивая метод "ледяной анатомии", Н.И. Пирогов впервые осуществил тотальное распиливание замороженных трупов на тонкие пластины (толщиной 5-10 мм) в трех плоскостях.

Основателем топографической анатомии по праву считается великий русский хирург и ученый Пирогов. Николай Иванович Пирогов (1810- 1881) родился в Москве. Когда Николаю исполнилось четырнадцать лет, он поступил на медицинский факультет Московского университета. Для этого ему пришлось прибавить себе два года, но экзамены он сдал не хуже своих старших товарищей. Закончив университет, Пирогов направился для подготовки к профессорской деятельности в Дерптский университет. В то время этот университет считался лучшим в России. Здесь в хирургической клинике Пирогов проработал пять лет, блестяще защитил докторскую диссертацию и в двадцать шесть лет стал профессором хирургии. Темой диссертации он избрал перевязку брюшной аорты, выполненную до того времени - и то со смертельным исходом - лишь однажды английским хирургом Эстли Купером. Выводы пироговской диссертации были одинаково важны и для теории, и для практики. Когда Пирогов после пяти лет пребывания в Депте отправился в Берлин учиться, прославленные хирурги, к которым он ехал с почтительно склоненной головой, читали его диссертацию, поспешно переведенную на немецкий. Учителя, более других сочетавшего в себе все то, что искал в хирурге Пирогов, нашел в Геттингене, в лице профессора Лангенбека. Геттингенский профессор научил его чистоте хирургических приемов. Возвращаясь домой, Пирогов тяжело заболел и был оставлен для лечения в Риге. Едва Пирогов встал с госпитальной койки, он взялся оперировать. До города и прежде доходили слухи о подающем великие надежды молодом хирурге. Теперь предстояло подтвердить бежавшую далеко впереди добрую славу. Он начал с ринопластики: безносому цирюльнику выкроил новый нос. Потом он вспоминал, что это был лучший нос из всех изготовленных им в жизни. За пластической операцией последовали неизбежные литотамии, ампутации, удаления опухолей. В Риге он впервые оперировал как учитель. Из Риги Пирогов направился в клинику в Дерпте. Здесь в 1837 году и появилось на свет одно из самых значительных сочинений Пирогова - «Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций». Оно стало результатом восьмилетних трудов, сочинением классическим по широте и завершенности. Может быть разный подход к сведениям о строении человеческого тела, и об этом пишет Пирогов:

«...Хирург должен заниматься анатомией, но не так, как анатом... Кафедра хирургической анатомии должна принадлежать профессору не анатомии, а хирургии... Только в руках практического врача прикладная анатомия может быть поучительна для слушателей. Пусть анатом до мельчайших подробностей изучит человеческий труп, и все-таки он никогда не будет в состоянии обратить внимание учащихся на те пункты анатомии, которые для хирурга в высшей степени важны, а для него могут не иметь ровно никакого значения».

Причина неудач большинства «анатомо-хирургических трактатов», составленных предшественниками Пирогова, - в недооценке прикладного значения анатомии, в уходе от «частной цели» - служить руководством для хирурга. Между тем именно этой «частной цели», только ей, должно быть все подчинено. Пирогов, разумеется, был хорошо знаком с трудами предшественников - видных французских ученых Вельпо и Бландена. Внимательно рассматривал знаменитый атлас Буяльского. Он задает себе вопрос:

«Может ли молодой хирург руководствоваться при своих оперативных упражнениях на трупе, не говоря уже об операциях на живых, рисунками артериальных стволов в лучших трудах по хирургической анатомии, каковы труды Вельпо и Бландена?»

И отвечает решительно: нет!

«Обыкновенный способ препарирования, принятый анатомами... не годится для наших прикладных целей: удаляется много соединительной ткани, удерживающей различные части в их взаимном положении, вследствие чего изменяются их нормальные отношения. Мышцы, вены, нервы удаляются на рисунках друг от друга и от артерии на гораздо большее расстояние, чем это существует в действительности».

Пирогов подверг критике атлас Буяльского:

«...Вы видите, например, что на одном из рисунков, изображающем перевязку подключичной артерии, автор удалил ключицу: таким образом, он лишил эту область главнейшей, естественной границы и совершенно запутал представление хирурга об относительном положении артерий и нервов к ключице, служащей главною путеводного нитью при операции, и о расстоянии расположенных здесь частей друг от друга».

Блистательные для своего времени попытки Вельпо и Буяльского потускнели перед новым словом Пирогова. В своем сочинении целую науку, хирургическую анатомию, Пирогов разрабатывает и утверждает на базе совершенно конкретного и на первый взгляд не очень-то объемного учения о фасциях. Фасциями до Пирогова почти не занимались. Знали, что есть такие оболочки, пластинки, окружающие группы мышц или отдельные мышцы, видели их на трупе, натыкались на них во время операций, разрезали их - и не придавали им значения, относились к ним как к некоей «анатомической неизбежности». Опорная идея Пирогова совершенно конкретна: изучить ход фасциальных оболочек. Он добирается до мельчайших подробностей и уже здесь находит много нового. Досконально изучив частное - ход каждой фасции, - он идет к общему: выводит определенные закономерности взаимоотношений фасциальных оболочек с кровеносными сосудами и окружающими тканями. То есть открывает новые анатомические законы. Но все это нужно ему не само по себе, а чтобы найти рациональные методы производства операций, «найти правильный путь для перевязки той или иной артерии», как он сам говорит.

«Отыскать сосуд подчас нелегко, - пишет в своей книге о Пирогове В.И. Порудоминский. - Человеческое тело сложно - гораздо сложнее, чем представляется неспециалисту, узнавшему о нем из плакатов-схем школьного курса анатомии. Чтобы не заблудиться, нужно знать ориентиры. Пирогов опять ругает (не устает!) «ученых, которые не хотят убедиться в пользе хирургической анатомии», «знаменитых профессоров» в «просвещенной Германии», «которые с кафедры говорят о бесполезности анатомических знаний для хирурга», профессоров, чей «способ отыскивания того или другого артериального ствола сводится исключительно на осязание: «следует ощупать биение артерии и перевязывать все то, откуда брызжет кровь» - вот их учение!!»

Если голова «не уравновешивает» руку обширными анатомическими познаниями, нож хирурга, даже опытного, плутает, как дитя в лесу. Опытнейший Грефе возился три четверти часа, пока отыскал плечевую артерию. Пирогов объясняет:

«Операция оттого сделалась трудною, что Грефе попал не в артериальное влагалище, а в волокнистую сумку».

Вот для того-то, чтобы не случалось такого, Пирогов подробнейше изучал фасции, искал их отношения к кровеносным сосудам и близлежащим тканям. Он указывал путешественникам-хирургам подробнейшие ориентиры, расставлял вехи, - по меткому определению профессора хирургии Льва Левшина, выработал «прекрасные правила, как следует идти с ножом с поверхности тела в глубину, чтобы легко и скоро перевязать различные артерии человеческого организма». В каждом разделе своего труда Пирогов, во-первых, очерчивает границы области, в пределах которой производится операция; во-вторых, перечисляет слои, которые проходит хирург, пробираясь вглубь; в-третьих, дает точнейшие оперативные замечания».

«Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций» - это текст и свыше полусотни таблиц. К иллюстрациям Пирогов всегда относился особенно придирчиво. Он писал, что «хороший анатомо-хирургический рисунок должен служить для хирурга тем, чем карта-путеводитель служит путешествующему: она должна представлять топографию местности несколько иначе, чем обыкновенная географическая карта, которую можно сравнить с чисто анатомическим рисунком».

Каждую операцию, о которой говорится в книге, Пирогов проиллюстрировал двумя или тремя рисунками. Никаких скидок, величайшая тонкость и точность рисунков, отражающие тонкость и точность пироговских препаратов, - пропорции не нарушены, сохранена и воспроизведена всякая веточка, всякий узелок, перемычка. По такой карте хирург пойдет безошибочно. Среди тех, кто восхищался «Хирургической анатомией артериальных стволов и фасций», был и известный парижский профессор Альфред Арман Луи Мари Вельпо. Но Николай Иванович на этом не успокоился. Привычный метод препарирования удовлетворял тех, кто изучал устройство органов. Пирогов выдвинул на первый план топографию. Он хотел, чтобы для хирурга человеческое тело было как бы прозрачным. Чтобы хирург мысленно представлял себе положение всех частей в разрезе, проведенном в любом направлении через любую точку тела. Чтобы узнать, как расположены различные части тела, анатомы вскрывали полости, разрушали соединительную ткань. Воздух, врываясь в полости, искажал положение органов, их форму. Однако добиться точного разреза обычным способом было невозможно. Расположение частей, их соотношения, искаженные уже при вскрытии полостей, окончательно изменялись под ножом анатома. Сложилась ситуация, иногда встречающаяся в науке: сам эксперимент мешал получить точные результаты, ради которых он проводился. Нужно было искать новый путь. Существует легенда, связывающая случайный эпизод из жизни Пирогова с идеей, которая повернула на новый путь всю анатомическую науку.

«Мы, люди обыкновенные, - пишет один из приверженцев Пирогова, - проходим без внимания мимо того предмета, который в голове гениального человека рождает творческую мысль; так и Николай Иванович, проезжая по Сенной площади, где зимой обыкновенно были расставлены рассеченные поперек замороженные свиные туши, обратил на них особое внимание и стал применять замеченное к делу».

И действительно, есть связь между распиленными тушами на Сенной площади и новым направлением в анатомических исследованиях. Но идея возникла у Николая Ивановича гораздо раньше. Рассказывая о своих спорах с Амюсса в Париже, хирург-ученый пишет: «Я заявил ему о результате моего исследования направления мочевого канала на замороженных трупах». А ведь в Париж Пирогов ездил еще дерптским профессором! Примерно в те же годы Буяльский сделал интересный опыт в академии: на замороженном трупе, которому придали красивую позу, обнажил мышцы; скульпторы изготовили форму и отлили бронзовую фигуру - по ней будущие художники изучали мускулатуру тела. Следовательно, идея использования холода в анатомических исследованиях появилась задолго до путешествий по Сенной площади. Трудно предположить, что Пирогов с его тягой ко всему новому, с его размахом жил в неведении. Видимо, Сенная площадь опять-таки подсказала способ, методику, а не родила идею.

«По какому же пути пошел Пирогов, добиваясь точных данных о топографии человеческого тела? - спрашивает В.И. Порудоминский и отвечает. - Он держал труп два-три дня на холоде и доводил «до плотности твердого дерева». А затем он «мог и обходиться с ним точно так же, как с деревом», не опасаясь «ни вхождения воздуха по вскрытии полостей, ни сжатия частей, ни распадения их».

Как с деревом! Пирогов распиливал замороженные трупы на тонкие параллельные пластинки. Он проводил распилы в трех направлениях - поперечном, продольном и переднезаднем. Получались целые серии пластинок-«дисков». Сочетая их, сопоставляя друг с другом, можно было составить полное представление о расположении различных частей и органов. Приступая к операции, хирург мысленно видел поперечный, продольный, переднезадний разрезы, проведенные через ту или иную точку, - тело становилось прозрачным. Простая ручная пила для этой цели не подошла. Пирогов приспособил другую, привезенную со столярного завода, - там с ее помощью разделывали красное, ореховое и палисандровое дерево. Пила была огромной - занимала в анатомическом театре целую комнату. В комнате было холодно, как на улице. Пирогов замерзал, чтобы не оттаивали трупы. Работа длилась часами. Она потеряла бы смысл, если бы каждую пластинку разреза не удалось сохранить навсегда, сделать достоянием всех. Пирогов составлял атлас разрезов. Атлас назывался: «Иллюстрированная топографическая анатомия распилов, проведенных в трех направлениях через замороженное человеческое тело». Тут же в холодной комнате проледеневшие пластинки-распилы накрывали расчерченным на квадраты стеклом и точно перерисовывали в натуральную величину на бумагу, покрытую такой же сеткой». Пирогов бился над «ледяной анатомией» около десяти лет. За это время он открыл еще один способ «приложения холода» к своим исследованиям - придумал «скульптурную анатомию». Теперь распилов не делалось. Труп замораживали еще сильнее - «до плотности камня». А затем на замороженном трупе с помощью долота и молотка обнажали из оледеневших слоев нужные для изучения части и органы.

«Когда, с значительными усилиями, удается отнять примерзлые стенки, должно губкою, намоченною в горячей воде, оттаивать тонкие слои, пока, наконец, откроется исследуемый орган в неизменном его положении».

Если каждый анатомический атлас Пирогова - ступень в познании человеческого тела, то «Ледяная анатомия» - вершина. Раскрылись новые закономерности - очень важные и очень простые. Стало, например, известно, что, за исключением трех небольших полостей (зева, носа и ушного барабана) и двух каналов (дыхательного и кишечного), ни в какой части тела в нормальном состоянии никогда не встречается пустого пространства. Стенки всех прочих полостей плотно прилегают к стенкам заключенных в них органов. Пирогов замораживал трупы в разных позах - потом на распилах показывал, как изменяются форма и соотношение органов при изменении положения тела. Он изучал отклонения, вызванные различными заболеваниями, возрастными и индивидуальными особенностями. Приходилось делать десятки распилов, чтобы найти один, достойный воспроизведения в атласе. Всего в «ледяной анатомии» тысяча рисунков! Анатомический атлас Пирогова стал незаменимым руководством для врачей-хирургов. Теперь они получили возможность оперировать, нанося минимальные травмы больному. Этот атлас и предложенная Пироговым методика стали основой всего последующего развития оперативной хирургии. Автор статьи: Дмитрий Самин.