"КРИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ" ("критическая теория общества") - название, данное идеологами франкфуртской школы своей версии неомарксизма; используется для характеристики неомарксистской социальной философии и социологии вообще. Название "К. т. о." предложено Маркузе, а термин "К. т." введен Хоркхаймером, к-рый в статье "Традиционная и критическая теория" охарактеризовал осн. ее черты, противопоставив "К. т." всей предшествующей науке. В кач-ве представителей критикуемой Хоркхаймером "традиционной теории" фигурирует М. Вебер и Маннгейм. Осн. упрек со стороны "К. т." в адрес "традиционной теории", выдвигаемый неомарксистами, заключается в том, что, по их мн., социология ошибочно предполагает существование познавательной ситуации, когда могут противопоставляться "мысленно сформулированное значение" и исследуемые "обстоятельства дела"; теоретические представления и "чистое" восприятие обстоятельств. Эта т. зр., базирующаяся на противопоставлении субъекта и объекта в процессе социального познания, квалифицируется Хоркхаймером как совершенно "некритическая", поскольку она не учитывает того, что об-во представляет собой тождество субъекта и объекта, а их разрыв - это исторически условное и преходящее выражение "капиталистического отчуждения", к-рое "идеологизируется" в "традиционной теории" и "буржуазном" принципе научности.
Требования К. т., сформулированные Хоркхаймером в противоположность "традиционной теории", сводятся к следующему: а) осознание ограниченности любой специализированной деятельности, в т. ч. познавательной, учитывая, что любая деятельность лишь часть целостного исторического "праксиса", внутри к-рого она возникает и в нем "снимается"; б) исследование в кач-ве предмета социальных наук всей системы взаимоотношений об-ва и природы, входящей в понятие "праксис"; в) рассмотрение в кач-ве познающего субъекта не обособленного индивида, а "обществ, человека"; признание того, что для "обществ, субъекта" познаваемый предмет уже не представляет собой нечто "внешнее", "объективное", а явл. продуктом его деятельности.
Согласно Хоркхаймеру, предмет может представать как нечто "объективное" лишь в рамках бурж. формы сознания, раздваивающей "тотальность праксиса" на обособленные друг от друга "субъект" и "объект". Независимо от того, к какому варианту "снятия" противоположности субъекта и объекта - "фрейдо-марксистскому" (Фромм) или "хайдеггер-марксистскому" (Маркузе) и т. д.- тяготеет тот или иной теоретик франкфуртской школы, этот комплекс исходных "лево"-неогегельянских представлений сохраняется. Первоначально представители "К. т." решительно противополагали ее как философии истории, так и социологии, однако позже предприняли ряд шагов, способствовавших превращению "К. т." в своеобразную философию истории , стали более активно обращаться к данным конкретных социол. исследований [I]. Эта тенденция облегчила сближение "К. т." с "традиционной" социологией, установление компромисса между ними, следствием чего и было возникновение "критической социологии". По мере того как критическая социология вбирала в себя постулаты "К. т.", стремясь сохранить при этом статус социол. науки, необходимость обособленного существования "К. т." постепенно отпадала. Нек-рые аргументы "К. т.", направленные против "овеществляющего объективизма" традиционных социол. методов познания, в защиту тезиса о необходимости "преодоления отчуждения" субъекта социол. познания от его объекта, воспроизводятся в феноменологической и экзистенциалистской социологии, что дает основание для объединения их вместе с "К. т." в рамках одной и той же "гуманизирующей" социол. ориентации. Поскольку "К. т." оказалась связанной с судьбой критической леворадик. социологии, она начала утрачивать свое влияние во второй половине 70-х гг. (в первую очередь в США) по мере общего спада леворадик. тенденций в зап. социологии.
Лит.: 1) Luckacs G. Geschichte und Klassen-bewusstsein. В., 1923. 2) Horkheimer М. Traditio-nelle und Kritische Theorie//Zeitschrift fur Sozial-forschung. 1937. Jg. VI N. 1. 3) Marcuse G. Philosophic und kritische Theorie//Zeitschrift fur Sozial-forschung. 1937. Jg. VI. N 2. 4) Horkheimer М., Adorno Th. V. Dialektik der Aufklarung. Philo-sophische Fragmente. Amsterdam, 1947. 5) Marcuse Н. Eros and civilisation. Boston, 1955.
1.Критическая социология Франкфуртской школы. Работа Г. Маркузе «Одномерный человек».
Франкфуртская школа складывается в самостоятельное направленеие в 30-40-е гг. XX столетия на базе Института социальных исследований во Франкфурте-на-Майне (Германия). Эта школа не только объединила в своих рядах многих выдающихся ученых - философов, психологов, историков, культурологов, но и при всем разнообразии точек зрения и научных склонностей своих членов вошла в историю обществознания как достаточно цельная критическая теория - критическая социология.. Такая направленность заключает в себе двоякий смысл: во-первых, как критическая социология учение франкфуртцев определенным образом противостоит "традиционной теории", исходящей из дуализма: познающий субъект - объективная реальность (субъект - объект), тогда как на самом деле общество, по мнению франкфуртцев, представляет собой одновременно и "субъект" и "объект" (т.е, тождество того и другого); во-вторых, все без исключения представители рассматриваемой школы выступали как горячие и убежденные критики современного капиталистического общества.
Центральный вопрос, который интересует Г. МАРКУЗЕ (1898 -1979), - о причинах "болезни" современного общества и поиски выхода из кризисного состояния буржуазной культуры. Еще в "американский" период Маркузе выпускает в свет книгу "Разум и революция". Затем следуют "Эрос и цивилизация", "Одномерный человек", "Эссе об освобождении", "Контрреволюция и бунт" и др. Как видно из названий основных работ Маркузе, социологические взгляды автора имеют ярко выраженную политическую окраску. Схематично рассуждения Маркузе сводятся к следующему.
Современное, по терминологии Маркузе, "позднекапиталистическое общество" формирует у личности "одномерную структуру влечений". Иначе говоря, в условиях современного "рационализированного", "бюрократизированного" общества, в условиях "репрессивной цивилизации" формируется определенный тип личности, который Маркузе называет "одномерным" ("одномерный человек"). У этого человека атрофировано социально-критическое отношение к действительности; он представляет собой не более как "функционера" системы. Поэтому современная революция (а как и при каких условиях она может совершиться в современный исторический период - этот вопрос более всего занимает социолога) должна затрагивать "антропологическую структуру" личности. Другими словами, революция не может быть радикальной, если она не освободит подавляемые обществом глубинные инстинкты, главным из которых - Маркузе здесь следует за Фрейдом - является инстинкт Эроса. Действительная революция - это революция структуры инстинктов - провозглашает Маркузе.
Другое заключение, к которому он приходит в своих рассуждениях, касается движущих сил современной революции, "Люди с одномерной структурой влечений" не способны на какие-нибудь радикальные преобразования. И если в свое время Маркс связывал революционные изменения общества с рабочим классом (пролетариатом), в современных условиях способность к социальной критике переходит к тем, кто еще не "устоялся", не "закоснел". К таковым относятся юноши (школьники и студенты в возрасте от 17 до 25 лет) - их называют "фрейдовским пролетариатом", различные маргинальные слои общества, аутсайдеры, люмпены и пр., одним словом, все, кто "выпадает" из современного "коррумпированного цивилизацией" общества (Маркузе здесь использует термин "дропаутмены"). В мировом масштабе носителями революционной энергии являются "бедные" страны, противостоящие капиталистическим и проводящим "коллаборационистскую" политику социалистическим странам.
Как же должна совершиться современная революция? Маркузе отрицает роль партий как организатора и руководителя политической борьбы, отказывается от легальных методов и форм переустройства общества, рассматривая их всего лишь как "парламентскую игру". Главную ставку он делает на "Великий Отказ" - "абсолютное отрицание" современного Общества и современной "репрессивной культуры". Он строит утопическую теорию постиндустриального общества, которое должно, по его мнению, утвердиться в ходе революции в структуре человеческих инстинктов, Это новое общество будет основано на изначальных влечениях человека, которые обобщенно Маркузе называет "святой природой". Соответственно революцию немецко-американский социолог представляет как "революцию экстаза.
Новая социология образования
Новая социология образования выделяется из общего поля социологии образования специфической ориентацией на научное знание. Хотя научные знания творятся специалистами, они не являются плодом индивидуального видения или чьей-то концепцией. Это поле знаний создается с помощью социального бытия людей, которые, несмотря на свою профессиональную принадлежность, живут в пределах определенной культуры и исторического времени. Таким образом, новая социология образования может быть представлена как продукт взаимодействия двух контекстов: профессионального (через деятельность университетов) и социального – культуры и истории .
Впервые термин был использован в начале 1970-х гг. для определения стиля тех теорий и исследований в области социологии образования, которые отличались от предыдущих, классических.
Основной упор был сделан на изучение знания.
Знание воспринималось как пристрастное или искаженное представление специфических интересов групп, а не просто в виде зеркального отражения, как объективная реальность. Именно этот вид знания начал восприниматься как «идеология». Данный концепт идеологии образования был внесен как в социологию вообще, так и в социологию образования в частности.
Вторым важным изменением, внесенным в традиционную концепцию социологии образования стало иное понимание явления «образование». Вывод, к которому приходят социологи, состоит в том, что образование, в новом понимании, – это не только маскировка идеологии групповых интересов в виде объективного знания или учебного плана, это также воспроизводство социальных образцов неравенства, проявляющихся в различиях индивидуальной успеваемости в школе. Такое понимание проистекает из европейской общей социальной теории, из работ Бурдье, Пассерона, раскрывших механизм социокультурного воспроизводства через способы вознаграждения образовательной системой школы достижений учащихся.
Принцип критического осмысления научного знании новой социологией образования стал своеобразным мостиком к критической социологии, а объективация знания стала основой для расширения границ исследования проблем взаимодействия образования и общества, совершенствования инструментария исследователей.
Это направление хорошо раскрывается в статье М. Янга. Представители критической социологии говорят о том, что образование личности не ограничено системой формального образования . Это сложный, социокультурный процесс. Чем больше исследователи выявляют его многоплановость и разнообразие, тем отчетливее выделяются и становятся видимыми зоны социального напряжения.
В качестве примера М. Янг называет следующие виды напряжений:
Появляющиеся при увеличении различий между отдельными секторами в пределах системы образования;
Возникающие между общими потребностями самой системы образования и ее обширной социальной ролью;
Отражающие конфликты требований различных социальных групп.
Придерживаясь позиции критической социологии, М. Янг выделяет следующие две тенденции современного образования:
· Коммерциализация образования . Он доказывает, что образовательная политика , реализуемая в рамках таких программ, как «Технические и профессиональные образовательные инициативы», «Деловые соглашения», «Партнерство образования и бизнеса», «Предприимчивость в высшем образовании», благоприятно воздействует на сближение образования и трудовой деятельности. М. Янг также акцентирует внимание на том, что концепция массовой школы сегодня входит в противоречие с потребностями общества . Индустрия и коммерция не противопоставляются им школе, как это делалось ранее.
· Увеличение акцента в контексте непрерывного образования на знаниях, необходимых базовой профессии, и на обучении, приближенном к жизни , все формы которого берутся институциями формального образования извне.
В этом плане все учреждения и организации могут рассматриваться с позиций «обучающих организации», пребывание в которых означает не только профессиональный труд, но и постоянное образование.
Истоки критической социологии образования Янг видит в исследованиях проблем подготовки учителей в 1960-е годы в Англии. Английские социологи доказывали, что, с одной стороны, профессиональное образование учителей не учитывает научных достижений социологии образования, с другой, – педагогика подчиняет себе социологию образования.
Такое положение дел приводило к тому, что социология образования пыталась получить реальные «объективные» знания о том, «как работает образование» в пределах дисциплинарного метода производства знаний. Была выдвинута гипотеза об изучении закономерностей действия института образования с позиции деятельности учителей. Казалось, был найден консенсус между теорией и практикой, между словами социологов и действиями учителей. Однако кризис массовой школы показал, что подготовка учителей в традициях прошлого не соответствует требованиям времени.
В настоящее время, констатирует Янг, критическая социология все больше расширяет свои границы, рассматривает общество и с позиции дисциплинарного подхода, и с точки зрения социологии учителей, и с точки зрения постоянно обучающегося сообщества. Однако двойная рефлексия научного знания и реальности, свойственная критической социологии образования, не дает ответов на возникающие в обществе животрепещущие проблемы института образования. В рамках данного направления можно оценить опыт прошлого, констатировать настоящее, но сложно прогнозировать будущее.
Франкфуртская школа представляет собой значительную часть идей западного марксизма (в отличие от советского идеологического и догматического его варианта). В 1923 г. в Университете им. В. Гёте во Франкфурте- на-Майне было создано структурное подразделение - Институт социальных исследований {ИСИ). В нем возникло научное сообщество, основавшее с помощью своего оригинального метода теоретизирования крупное междисциплинарное и политематическое исследовательское направление, изучающее проблемы развития современного общества и цивилизации с целью реализации ценностей эмансинации человека и создания общества без господства и угнетения. Оно объединило социологов, социальных философов, историков, психологов, экономистов и представителей политической науки, а также интеллектуальную общественность и имеет существенное влияние на социальные изменения современного общества.
Историческая справка
Общественно-политическое развитие после Первой мировой войны в Европе демонстрирует особенности, необъяснимые с точки зрения имевшихся теорий общества. Например, согласно марксизму в Германии сложились все условия перехода к социализму - высокий уровень развития производительных сил налицо, развитое классовое сознание пролетариата подкреплялось миллионами голосов на выборах за Коммунистическую партию Германии. С точки зрения либеральной идеологии высокий уровень образования немцев должен приводить их к демократии (в XXI в. также считается, что высокий уровень образования связан с демократическими политическими установками).
Хотя демократия была установлена после Первой мировой войны в большинстве европейских стран, уже к концу 1930-х гг. она сохранилась лишь в 13 странах: Англия, Бельгия, Дания, Ирландия, Исландия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Финляндия, Франция, Чехословакия, Швейцария и Швеция. В других 16 более крупных и населенных странах установились авторитарные и тоталитарные режимы: СССР, Австрия, Албания, Болгария, Венгрия, Германия, Греция, Италия, Испания, Латвия, Литва, Португалия, Польша, Румыния, Югославия, Эстония. Правда, во многих странах демократия была установлена Антантой, включавшей ее в условия мирных договоров, то есть под давлением извне. (Россия здесь исключение). Факт отторжения демократии воспринимался современниками как ее имманентная слабость . На самом же деле отторжение демократии является результатом ее конфликта с авторитарно-патриархальной политической традицией, что помогло открыть в 1960-е гг. феномен политической культуры. В 1930-е гг. такого понятия еще не было, политико-культурными категориями никто не мыслил, но стало ясно, что социалистической революции в Европе ждать не следует. Более того, фашизм быстро набирал силу в Германии, а в СССР было создано сталинское тоталитарное государство.
В этих условиях в Германии возникла не только необычайно напряженная внутриполитическая жизнь, но и интенсивная интеллектуальная дискуссия с разных, причем весьма радикальных, мировоззренческих позиций, инспирированных политическим развитием. Их особенностью была непримиримость, невозможность охватить их неким общим концептом. В этом кроется одна из важных причин создания марксистски ориентированного Института социальных исследований, поддержанных решением прусского министерства образования, благоволившего социологии, что расширяло академические рамки включением новых теоретических позиций. Институт был официально открыт 22 июня 1924 г. и закрыт нацистами 13 марта 1933 г. Примечательно, что именно с этого события в Третьем Рейхе началась унификация системы образования, нанесшая ей невосполнимый ущерб. Этими фактами начала академической институционализации марксизма можно ограничиться, оставив детали и обстоятельства истории социологии.
В 1933 г. сотрудники Института были вынуждены эмигрировать. В 1934 г. руководство Колумбийского университета предоставило им все условия для продолжения научной работы и преподавания. Большинство их исследований выполнено в эмиграции, в США.
Рис. 7.5. Из переписки теоретиков Франкфуртской школы
а - фрагмент письма Ю. Баха М. Хоркхаймеру от 18.12.1944 с поздравлением с 10-летием Института социальных исследований 2 ; 6 - фрагмент письма К). Хабермаса директору Института социальных исследований М. Хоркхаймеру от 22.04.1971 о переходе на работу в Институт исследования условий жизни в научно-техническом мире им. М. Планка в Штариберге 3
После Второй мировой войны и восстановительного периода сотрудники Института вернулись в Германию. С 1950 г. Институт продолжил работу в Университете Франкфурта-на-Майне, приобретая все большую известность не только в академических кругах, но и среди общественности, особенно в связи с работами о студенческом движении 1968 г.
Рис. 7.6.
Здесь уместно отметить не только теоретическую, но и организационную связь Института социальных исследований с марксизмом. Историко-социологические исследования ранней Франкфуртской школы подтверждают, что решение о создании Института было принято на «Марксистской рабочей неделе», проходившей 20 мая 1923 г. в гостинице близ Арнштадта (Тюрингия), владельцем которой был коммунист Ф. Генне . В круг участников входили незаурядные личности, например Рихард Зорге (Richard Sorge, 1895-1944), ставший в дальнейшем талантливым разведчиком Второй мировой войны.
Метод: от традиционной к критической теории. Ко времени вступления в должность директор Института социальных исследований во Франкфурте- на-Майне в 1931 г. М. Хоркхаймер уже был сложившимся сторонником марксизма, как и его коллеги. Он разработал теоретическую программу, которая изложена в статье «Традиционная и критическая теория» (1937).
Хоркхаймер отмечает, что в разных социологических школах наблюдается общее стремление ограничиться сбором эмпирического материала в ущерб теоретическим обобщениям. Обобщения эмпирии воплощаются в математизации, которая не охватывает общество как целостность. Всеобъемлющее теоретическое описание общества становится невозможным. Хоркхаймер констатирует, что «не возникает каких-либо сомнений в совпадении понимания теории в разных социологических школах и в естественных науках. Эта тенденция представляет собой подход к теории общества, названного Хоркхаймером традиционной теорией (он имеет в виду
не только позитивизм в социологии и прагматичную установку, но и немецкую классическую философию) .
Традиционная теория , по определению М. Хоркхаймера, оперирует условными суждениями о конкретной ситуации. «При наличии обстоятельств а , b , с, d следует ожидать события q, при исчезновении обстоятельства d - события г, при возникновении g наступает событие s и т.д. Такие расчеты относятся к логическому арсеналу как исторических, так и естественных наук. Это способ существования теории в традиционном смысле», - пишет он. Тем самым традиционная теория отрывается от процессов в обществе и становится исторически ограниченной идеологией. Ведь на основе лишь эмпирического материала и стремления к «ясным, обозримым формулировкам, можно получить такие знания, какие хочется» .
Когда обнаруживаются новые связи в социальной реальности, противоречащие части господствующих представлений о ней, возникает потребность в изменении теории. Вместо этого, пишет Хоркхаймер, выдвигают вспомогательные гипотезы, позволяющие не менять теорию общества в целом . Общественная функция теории - дать целостное понимание общества, не реализуется. Основная причина тому - разделение труда в науке, наподобие отраслевого разделения труда при капитализме, так что целостной картиной общества просто некому заняться. Эта цель должна быть реализована социологией - главной наукой об обществе. Путь социологии - трудное восхождение от описания общественных явлений, их сравнения, и лишь отсюда, - к образованию общих понятий. Для этого следует восполнить дефицит в методе разработки теории.
Критическая теория общества. Таким методом стала разработанная М. Хоркхаймером «критическая теория общества», давшая сотрудникам Института общую теоретико-методологическую ориентацию. Он пишет: «Самопознание современного человека реализуется не в математическом аппарате естественных наук, не в вечном логосе философов, а в заинтересованности в разумном состоянии общества - интересе, которым проникнута критическая теория существующего общества» . Он оговаривается, что «превратить критическую теорию общества в социологию - проблематичное предприятие» . Рассмотрим критическую теорию с учетом этой важной оговорки.
Исходный пункт теории образует «отношение фактов и их понятийное описание». Условие ее разработки - отказ от изолированного рассмотрения отдельных сфер общества. Следует перейти к концепции, снимающей эту изолированность . Критическая теория отрицает разделение человека и общества, которое кажется естественными. Критическое мышление и теория - не функция ни отдельного человека, ни социальной общности. Она не ищет социальной позиции, обеспечивающей истинность познания, поскольку такая позиция представляет собой будущее общество. «В мышлении о человеке субъект и объект расходятся», «их идентичность лежит в будущем, а не в настоящем» , - считает Хоркхаймер.
Стремление к лучшему общественному устройству, согласно Марксу и Энгельсу, возникает из классового положения пролетариата и формулируется его политическим представителем - партией, ее руководством. Однако в мире безработицы, экономических кризисов, милитаризации, террористических правительств, положение пролетариата не дает «гарантии верного познания». То же самое относиться и к буржуазным теориям справедливого обмена, свободной конкуренции, гармонии интересов. Даже упорядоченное описание буржуазного самосознания и систематизация содержания пролетарского не обеспечивают ясной картины их бытия и интересов. «Они были бы традиционной теорией с особой постановкой проблем, а не интеллектуальной стороной исторического процесса эмансипации» , - пишет он.
Таким образом, критическая теория расстается с марксистским тезисом о классовом интересе как условии достоверности познания, но с оговоркой: «Мышление, построение теории - это одно, ее предмет - пролетариат, это - другое, - пишет Хоркхаймер. - Если все-таки теоретик и его специфическая активность рассматривается как динамическое единство с господствующим классом, так что изображение общественных противоречий выступает не просто как выражение конкретной исторической ситуации, а как стимулирующий, меняющий фактор в ней, то тогда функция критической теории выступает на передний план» . Таким образом, имеет место смена приоритетов: не классовое положение и классовый интерес становятся основой теории общества, а теория общества становится средством изменения классового положения пролетариата (и не только его).
Решение проблемы классового интереса и достоверности познания Хоркхаймером основано на тезисе о независимости мышления теоретика в силу его принадлежности к интеллигенции, способной дистанцироваться от борьбы классовых интересов. Политическая борьба - одно, теория - другое: «Авангарду (рабочему классу - Я. Г.) нужна мудрость в политической борьбе, а не академическое учение о его так называемом положении» .
Правда, независимая, надклассовая позиция критического теоретика делает его «неудобным». «Во все времена, когда на повестке дня были социальные перемены, люди, которые «слишком много» думали, считались опасными. Это приводит к общей проблеме отношения интеллигенции к обществу» .
Рассуждая о логической структуре критической теории, Хоркхаймер указывает на диалектическую логику. «Традиционный образ теории, одной из сторон которого является формальная логика, относится к процессам деятельности, основанным на разделении груда в его современной форме». Формальная логика не теряет своего научного значения и в будущем, так как человек продолжит иметь дело с природой, работая с ней на основе разделения труда. Критическая теория в отличие от традиционной не является «шестеренкой» действующего социального механизма. Пользуясь всеми логическими формами традиционной теории, она направлена на более разумное общественное устройство. Ее цель - «будущая ассоциация свободных людей» . Тем самым критическая теория наследует марксистские, а, смотря глубже, просвещенческие политические ценности.
Тенденции, ведущие к разумному обществу, «создаются не по ту сторону мышления, внешними силами, в продуктах которых их можно случайно найти. Их представляет тот же самый субъект, который стремится реализовать их, реализовать лучшее будущее» . Отличие критической теории от философских концепций заключается в том, что она опирается на реальные тенденции общественного развития.
Таким образом, теория сохраняет связь с общественной реальностью, опирается на нее. Более того, она охватывает традиционную теорию, используя эмпирические материалы, их анализ и обработку. Идеал (утопия ) приобретает целеполагающую функцию в разработке теории.
Критический теоретик выбирает гуманитарную позицию в знаменитом в немецкой философии конца XIX - начала XX в. споре о различиях между науками о природе и науками о культуре: «Предмет, с которым имеет дело естествоиспытатель, вообще не затрагивается его собственной теорией. Субъект и объект жестко разделены, даже если в дальнейшем выясниться, что объективное течение обстоятельств содержит человеческое вмешательство; в науке оно все равно рассматривается как факт. Предметное событие трансцендентно теории, и независимость от нее относится к ее необходимости: наблюдатель как таковой ничего не может изменить, но в развитие общества входит осознанное критическое поведение. Каждая из его частей предполагает критику и борьбу против существующего в направлении, определенном этим развитием» . Тем самым опора на идеал получает аргументированную поддержку в результатах немецкой полемики о науках о природе и науках о культуре.
Подчеркнем, что научность критической теории основана не на гегелевской диалектике или «Капитале» Маркса, а на ее развитии - постоянном изменении «теоретического суждения о существовании общества, обусловленного сознательной связью с исторической практикой». Становясь сознательным субъектом истории, человечество опирается при переходе к будущему обществу на его уже наличные элементы, в том числе при «новой конструкции экономических отношений» .
Научность обеспечена связью теории с конкретной эпохой. «Критическая теория не учит сегодня одному, завтра - другому. Она не переходит к новым воззрениям, пока не сменится эпоха. Устойчивость теории основана на том, что при всех изменениях общества, его экономическая структура, классовые отношения в их простейшем виде, и тем самым также и идея их снятия, остаются идентичными» . Теория меняется при переходе от классического капитализма к монополистическому , при наступлении тоталитаризма, когда «настал конец самостоятельности индивида». Следовательно, она будет меняться и в дальнейшем вместе со сменой типа общества, этапа или периода его истории.
Развивая эту методологическую идею, Хоркхаймер пересматривает тезис марксизма об определяющей роли экономики , что важно для критической теории в дальнейшем. «...Понятие зависимости культуры от экономики изменилось. Вместе с уничтожением типичного индивида ее следует понимать как бы еще более вульгарно-материалистически, чем прежде. Объяснения общественных феноменов стали проще и вместе с тем сложнее. Проще, потому что экономика непосредственнее и более осознанно определяет человека, а относительная сила сопротивления и субстанциональность культурной сферы исчезает. Сложнее, потому что развязанная экономическая динамика, до которой принижено большинство индивидов, быстро меняет обличья...» , - утверждает социолог.
Тезис о переходе определяющей роли от экономики к другим сферам усилен: «Историческое изменение общества касается отношений между сферами культуры. Если при нынешнем состоянии общества экономика владеет людьми, образуя рычаг, с помощью которого оно будет преодолено, то люди в будущем должны сами по естественной необходимости определять все свои отношения; поэтому отдельные экономические данные также не могут служить мерилом для общества. Это относится и к переходному периоду, в котором политика в отношении экономики получает новую самостоятельность. В итоге политические проблемы превращаются в вопросы управления вещами. Но прежде все может измениться, сам характер перехода остается неопределенным» .
Эволюция теории в целом определяется тем, что ее значение определяется современной ситуацией, но ее предмет - «сущность современного общества, пусть даже оно становиться другим благодаря ее новейшим преобразованиям, не меняется» .
Общих критериев критической теории нет. Они являются конкретными и следуют из самовоспроизводства целостности общества. Точно так же нет и общественного класса, на поддержку которого можно было бы опираться. «Будущее гуманизма сегодня связано с критическим поведением, которое, конечно, включает элементы традиционных теорий и этой уходящей культуры» , - утверждает Хоркхаймер. Он подтверждает практическую направленность теории, считая ее особым «поведением, имеющим предметом само общество. Далее оно называется “критическим”. Термин употребляется здесь не в смысле идеалистической критики чистого разума или диалектической критики политэкономии. Он означает существенное свойство диалектической теории общества» .
Итак, перечислим следующие особенности критической теории как метода развития теории общества.
- 1. Она противостоит позитивизму в социологии, философскому прагматизму, идеализму немецкой классической философии в разработке теории общества. В отличие от позитивизма критическая теория стремится охватить содержательную целостность общества, не занимаясь лишь его отдельными сферами и не упуская содержательные общественные проблемы за абстрактными математическими обобщениями, манипуляцией статистикой.
- 2. Критическая теория сохраняет связь с ценностями марксизма, прежде всего с тезисом об освобождении пролетариата. В то же время она понимает эти ценности шире - как эмансипацию человечества, что ближе к идеалам Просвещения, нежели к марксистским лозунгам классовой борьбы. Используя идеалы для мобилизации общества на продвижение к лучшему будущему, критическая теория отрицает тезис о конечной цели общественного развития. Идеал лучшего общества - не утопия в традиционном смысле этого термина (др.-греч. ov - не и тот*; - место. Утопия - место, которого нет), а методологический прием, позволяющий определить фактическую направленность развития общества и дать его теоретическую модель, исходя из просвещенческих ценностей.
- 3. В критической теории значительное место отводится не только идеалу лучшего общества, но и поиску пути к нему. Рассматриваются реальные тенденции общественных изменений, которые следует изучать и опираться на них, используя весь арсенал социологии, в том числе и эмпирические методы. Иными словами, критическая теория охватывает традиционную теорию, используя ее методы, в том числе количественный анализ, но не сводится к ней, ставя и решая вопрос о лучшем обществе с ценностных позиций.
- 4. Сохраняя критицизм марксизма, теория пересматривает прежнюю теорию познания. Она отказывается от тезиса о связи достоверного познания общества с социальным положением пролетариата. Забота о пролетариате как классе - это одно, а теоретический анализ общества - это другое. Социальное положение рабочего класса ничего не дает для понимания общества, равно как и должность в руководстве коммунистической партией. Познание обеспечивается дистанцией теоретика от непосредственной связи с классом.
- 5. Вскрывая неприглядные тайны капиталистического общества, теория должна заняться сама собой. Поводом для этого служит факт основополагающих общественных изменений: смена типа общества, исторического этапа или исторического периода. Критическая теория - это незавершенная, а постоянно продолжающаяся работа. Будучи абстрагированной от ее конкретно-исторического содержания, можно утверждать, что это прежде всего метод теоретизирования, способ постоянного развития теории.
Тенденции развития современной цивилизации. В исследованиях представителей первого поколения Франкфуртской школы используется изложенный выше метод критической теории. Хоркхаймер, Адорно, Маркузе, Фромм охватывают множество тем, посвященных проблемам общественно-политического развития современной цивилизации (оставаясь европоцентристами).
«Франкфуртцев» интересовал вопрос об отсутствии на Западе социалистической революции при наличии ее объективных условий по теории Маркса. Вместо усиления революционных движений после единственной успешной социалистической революции 1917 г. в России, в 1930-е гг. наступил фашизм. Иными словами, потребность в эмансипации человека явно не реализуется. Отклонив марксистское теоретическое положение о ведущей роли социально-экономического базиса, «франкфуртцы» обратились к выяснению роли культуры (в том числе искусства, идеологии, религии) в общественном развитии, оценивая ее по-разному. Хоркхаймер считал, что в культуре истинные потребности человека в эмансипации выступают в ложной форме. Изучая культуру, он надеется обнаружить в искусстве признаки истинных потребностей человека и помочь им осуществиться. Маркузе, напротив, полагал, что искусство создает образ лучшего общественного устройства. В то же время он обвиняет искусство в том, что оно служит существующему порядку, осуществляя идеалы в абстрактной форме, например, воспевая красоту души человека, не вникает в его конкретные нужды. Таким образом, культура является аффирмативной (лат. affirmativus - утверждающий, утвердительный) и не освобождает человека от его униженного положения в обществе. Т. Адорно, напротив, подчеркивал критическую функцию искусства, его оппозиционную роль .
Исследовать новую ситуацию в обществе XX в. помогло обращение, в частности, к теоретическим положениям психоанализа 3. Фрейда, которые имеют большое значение для социологии Франкфуртской школы. (Изучая причины неврозов пациентов, Фрейд обратил внимание на важность социальных условий их жизни. Именно это обстоятельство связывает психоанализ и социоанализ «франкфуртцев»).
Исследования социализации. Связь структуры личности и структуры общества раскрыта в первом крупном исследовании, выполненном Хоркхаймером, Маркузе и Фроммом под названием «Авторитет и семья» (1936) . Исследование начинается с вопроса о том, почему немецкие рабочие довольно быстро перешли к поддержке фашизма.
В книге, написанной на основе качественных интервью, рассматривается связь между типом культуры и семьей. Одна из функций семьи - поддержка существующей культуры. Ребенок находится под сильным воздействием авторитета отца - что характерно для патриархальной семейной культуры тех лет. Авторитет главы семейства олицетворяет для ребенка авторитет вообще, включая авторитет государственной власти. В современном обществе семья утрачивает некоторые функции, в частности, социали- зационную. Ее берут на себя институты образования. Таким институтом, воспитывающим авторитарный характер, становиться в те десятилетия школа.
В книге впервые возникает идея критики разума, важная в дальнейшем для Франкфуртской школы. С одной стороны, разум подсказывает человеку, что нужно приспособиться к существующему общественному порядку. С другой, - в тоталитарном государстве страх блокирует формирование социальной идентичности человека. Чтобы справиться с состоянием страха, человек должен подчиниться авторитету. В итоге возникает «садомазохистское подчинение власти » - подчиняясь власти, человек отождествляет себя с ней.
После Второй мировой войны выводы данной книги послужили отправной точкой для множества исследований социализации в семье и школе. Отмечается, что современная семья и школа больше не воспитывают авторитарную личность, скорее наоборот, все больше семей придерживаются демократического стиля воспитания и образования ребенка.
Критика рациональности. «Диалектика Просвещения» (1947). Еще раз напомним, что политическим фоном исследований Франкфуртской школы является распространение фашизма в Европе и расширение масштабов Второй мировой войны. В какое-то время казалось, что этим процессам нет предела. Возникает вопрос, нет ли помимо политических событий, приведших к фашизму, корней тоталитаризма в самой логике развития европейской цивилизации. Истоки тоталитаризма были найдены в идеях философии Просвещения и стали предметом книги Хоркхаймера и Адорно «Диалектика Просвещения» (подготовлена в 1944, вышла в свет в 1947 г.) . Центральная идея сочинения - критика тотального господства инструментального разума, основанного на рациональности.
На первый взгляд книга представляет собой философское сочинение, но по существу является теорией общества, изложенной абстрактно и полемично. Согласно основной теме начиная с XVII в. философия Просвещения с ее идеей разума стала основой развития общества. Мысль переустроить его на разумных началах повлекла за собой множество революций в Европе. В конце XIX - начале XX в. в результате индустриализации, научно-технической революции, развития массового производства возникла возможность реализовать идеалы Просвещения, создав общество без нищеты, войн и угнетения. Однако развитие пошло в ином направлении. «С давних пор Просвещение в самом широком смысле прогрессивного мышления преследовало цель избавить людей от страха и сделать их господами. В конце концов просвещенная планета воссияла под знаком триумфа зла» , - отмечают авторы, сами бежавшие из Германии от нацистского мракобесия.
Возникает вопрос, почему на «просвещенной планете» вместо гуманного и свободного общества «зреют всходы нового варварства». Филосо- фам-просветителям не довелось наблюдать этого. Кант и Гегель верили в торжество разума, рациональность истории. Маркс как наследник идей Просвещения верил в освобождение труда через социалистическую революцию. Принципы рациональности, эффективности, высокой производительности были использованы в тоталитарном господстве, в войнах, в массовом истреблении людей. «Абсурдность состояния, при котором насилие системы над людьми растет с каждым шагом, освобождающим их от природного насилия, разоблачает атрофию разума разумного общества» .
Хоркхаймер и Адорно исследовали глубинные причины абсурдного состояния, до которого дошел разум: как разум, рациональные и благие намерения в теории превратились на практике в свою противоположность. Возникает вопрос об общественной диалектике Просвещения , т.е. наличии противоположных тенденций развития: прогресса и регресса, созидания и разрушения.
Диалектика Просвещения состоит в том, что освобождение человека связано с его угнетением. В допросвещенческое время человек объяснял мир мифологически. «Программой Просвещения было расколдовывание мира. Оно стремилось разрушить мифы и фантазии посредством знания» . Освобождаясь от зависимости от природы, человек в то же время попадает в зависимость от социальной системы, им же созданной, которая все больше управляет и угнетает его. Превращаясь в варварство, фашизм, сталинизм или в капиталистическое общество, Просвещенческий Разум реализует свою двойственную логику. Например, машины, облегчающие труд, дисциплинируют и даже порабощают человека, причем так ловко, что он даже ничего не замечает. Обнаружив это, Маркс ввел понятие отчуждения человека от собственной сущности, когда продукты труда противостоят ему как внешняя враждебная сила, а Хоркхаймер и Адорно выразили это метафорой «слепящей взаимосвязи» (Verblendungszusammenhang ). Философы-просветители пытались «расколдовать» мир от ослепления мифом, вооружить человека властью знаний. Однако «усиление своей власти человек оплачивает ценой отчуждения от всех объектов своей власти. Просвещение относится к вещам также, как диктатор к людям. Оно знает его в той степени, в какой способно манипулировать ими» . Человек, обретя власть над силами природы, в то же время отдает ее системе, в том числе машинам. Эта диалектика неравновесна, тенденция угнетения человека усиливается. Если во времена Маркса он был подвержен экономической эксплуатации, то в современном обществе к ней добавляется угнетение своего Я. «Беда не в том, что индивиды оказываются не в состоянии соответствовать уровню развития общества, его материального производства и становятся аутсайдерами. Там, где развитие техники уже обернулось ма- шинерией господства, так что техническая и социальная тенденции, переплетаясь, окончательно сходятся в тотальном охвате человека, аутсайдеры не просто демонстрируют неистину. Наоборот, приспособление к власти прогресса влечет за собой прогресс власти, всякий раз заново порождая те инволюционные процессы, которыми, в свою очередь, отмечается не несо- стоявшийся, а как раз состоявшийся прогресс. Проклятием безудержного прогресса является безудержный регресс» . В основе этой негативной диалектики лежит созданная Просвещением рациональная модель поведения, основанная на инструментальном разуме. Она подавляет природу человека (что напоминает теорию личности Фрейда, включающую репрессивную инстанцию «Сверх-Я»), так называемый инструментальный разум , основанный на математическом мышлении, усвоенном позитивизмом. Инструментальный разум, будучи единственно допустимым, является причиной жестокого тоталитарного господства:
«Просвещение тоталитарно как ни одна из систем. Неистина его коренится не в том, в чем издавна упрекали его романтически настроенные противники, не в аналитическом методе, не в редукции к элементам, не в разрушении посредством рефлексии, но в том, что для него всякий процесс с самого начала является уже предрешенным... Природе, как до, так и после квантовой теории, надлежит быть постигнутой математически; что тому противится, все неразложимое и иррациональное подвергается травле со стороны математических теорем» . Возникает вопрос, преодолима ли двойственность Просвещения? Если обратиться за помощью к другим теориям, охватывающим иррациональное, например, к теории нелогичных действий
В. Парето, то получим подтверждение, что рациональность - малая толика всего поведения человека. Поведение на микроуровне комплементарно макроуровню, и теория Парето может служить подтверждением «Диалектики Просвещения». Ее эмпирическим доказательством является Освенцим - символ массового истребления людей, лишенных всякого человеческого достоинства и даже права на индивидуальную смерть.
Таким образом, из «Диалектики Просвещения» следует, что марксистский тезис о тождестве бытия и мышления, унаследованный из философии Гегеля, не соответствует реальности. Реальность не является ни разумной, ни рациональной. Она в значительной степени иррациональна. В книге описано разрушение личности и рациональности под действием инструментального разума, по сути это саморазрушение. Репрессивному характеру просвещенческого разума Хоркхаймер и Адорно противопоставляют критическое мышление , противящееся унификации мира. Эта тема приобрела большое значение для дальнейшего анализа тенденций изменения общества. Из книги следует, что вместе с разрушением мифологического мышления наступает унификация рациональной культуры, ее омассовле- ние, что влечет за собой апологию существующего порядка. Книга способствует отказу от оптимистической надежны на прогресс как ступенчатое продвижение общества к лучшему будущему.
Критика разума продолжена в крупном сочинении М. Хоркхаймера «Критика инструментального разума » (1947) и в книге Адорно «Негативная диалектика» (1966) . В «Критике инструментального разума», во-первых, исследуются социальные и идеологические функции техники, во-вторых, содержится критика СССР, от которой «франкфуртцы» прежде воздерживались, так как СССР боролся с нацистской Германией. В этой книге Хоркхаймер анализирует ход философского мышления до середины XX в., когда обострилась проблема связи разума и рациональности, продолжая изучать вопросы, поставленные им в 1937 г. в программной статье «Традиционная и критическая теория». Согласно Хоркхаймеру, инстру- ментальность разума заключается в сочетании и позитивизма, и прагматизма без философского обобщения знания об обществе с гуманистических позиций. Причиной является трансформация понятия разума от объективного к субъективному и инструментальному.
В современном обществе разум понимается как субъективный, в противоположность прошлым эпохам, где ему отводилась роль фактора объективного мира. Утрата представления об объективном разумном мире приводит к инструментализации субъективного разума, который «низводится до совокупности элементарных действий или их последовательности, причем действия эти настолько обезличены, что могут быть представлены в качестве алгоритма» . Тем самым удалены аксиологические ориентиры: неясно, к каким целям следует стремиться (как известно, критическая теория включает гуманистичяескис ценности). Новым авторитетом становится наука, но классифицируя факты и рассчитывая вероятности, она не может доказать, что свобода и справедливость «лучше» несправедливости и угнетения. Иными словами, объективный разум, раскрывающий предназначение человека, угнетается инструментальным (субъективным), который навязывает схему поведения «цель - средство». Прогресс, основанный на инструментальном разуме, разрушает саму идею человека. Субъект отрицает себя. Такое положение дел устраивает властей предержащих, обеспечивая им удобный контроль за обществом.
В книге вводится новое важное понятие индустриализма , получившее продолжение в критике индустриальной цивилизации Г. Маркузе. Индустриализм означает не только угнетение природы и экономическую эксплуатацию, но и самоугнетение человека. «Человеческое существо в процессе своей эмансипации разделяет судьбу остального мира. Господство над природой приводит к господству над человеком. Так как каждый субъект должен принимать участие не только в покорении внешней природы, но для этой цели должен также покорять природу в самом себе, господство превращается в “интернализированное” господство ради господства... Самоотречение индивида в индустриальном обществе не связано ни с какой целью, которая была бы трансцендентной этому обществу. Такой отказ означает рациональность в отношении средств и иррациональность в отношении человеческого существования. Печать этого разлада, в неменьшей степени, чем индивид, несут на себе также общество и его институты» , - рассуждает Хоркхаймер. Будущее представляет собой тотально управляемый мир, криптофашизм, в котором люди безгласны.
Единственное спасение от угнетения, согласно Хоркхаймеру, - раскрепостить критическое мышление. В этом выводе чувствуется пессимизм представителей первого поколения Франкфуртской школы, не видевших путей выхода из тоталитарного господства, оказавшегося исторически преходящим. «Недостает же теперь людей, которые понимали бы, что они сами являются субъектами угнетения самих себя» , - пишет Хоркхаймер. Иными словами, отказ от тезиса об исторической миссии пролетариата хотя и является эмпирическим обоснованием теории общества в XX в., но оставляет открытым вопрос о ее связи с политической практикой, о субъекте преобразования общества.
В «Негативной диалектике» Адорно отстаивает диалектическую основу теории общества, переосмысливая ее в полемике с другими предложениями на рынке идей. «Никакая теория не минует рынка: любая предлагает себя как возможное среди конкурирующих точек зрения и мнений... Поэтому диалектика не обязана молчать в ответ на... обвинения в поверхностности...», -пишет он, подчеркивая, что «диалектика способствует познанию целостности объекта, не уходя в чистую методологию науки, а фокусируясь на противоречиях. - Через актуализацию непрерывного движения в противоречиях, как представляется, можно овладеть целым, тотальностью духа, (пусть как всегда и в превращенной форме)...»
Особенность социологии Франкфуртской школы в том, что, используя обширный эмпирический материал, на первом плане у нее - теория общества с решением мировоззренческих вопросов. Подчеркивая этот аспект, Адорно ссылается на значимость «философского опыта»: «Объективность диалектического познания, жестко противопоставляя себя традиционному идеалу науки, нуждается не в “меньшем”, а в “большем” присутствии субъекта. Иначе философский опыт изживает себя» . Тем более, что «ход истории узаконил свою антиноминалистическую ориентацию». Адорно обобщает критику позитивизма, сформулированную Хоркхаймером: «Позитивизм превращается в идеологию только тогда, когда он впервые исключает [из анализа] категорию сущности, а затем (последовательно) - интерес к существенному. Сущность и существенное не исчерпываются сокровенным и тайным всеобщим законом. Позитивный потенциал сущности продолжает жить в несущественном; это несущественное постигается законом, становится крайним и предельным приговором мировому процессу утверждения несущественности; дальше - потеря управления, занос, катастрофа». Он развивает критическую теорию с учетом истории диалектики в философии Нового времени, выразительно солидаризируясь с Хоркхаймером: «Формула Хоркхаймера “критическая теория” (Kritische Theorie ) вряд ли хотела обеспечить приемлемость материализма; она стремилась прийти в рамках материалистической установки к теоретическому самосознанию; реальный его уровень в материализме мало чем отличался как от дилетантского объяснения мира, так и от “традиционной теории” науки. Теория, если она диалектическая (как когда-то марксова), должна быть имманентной, даже если в итоге она подвергает отрицанию всю сферу своего движения в целом. В этом ее контрастное отличие от просто приложенной извне и (как легко установила философия) бессильной в противоположность диалектике социологии знания. Социология знания пасует перед философией; функцию и обусловленность интересов она подменяет истинностным содержанием» . Важно отметить значимость «интересов» в теории перед позитивистским стремлением к объективной истине.
В этой книге Адорно продолжает критику советского социализма: «...Всюду, где коммунизм достиг власти, он погубил себя, превратившись в систему насилия. Институты нейтралистской государственной партии - насмешка над всей мыслью о связи с государственной властью» .
Феномен фашизма, авторитарный характер. Тема тоталитаризма является одной из самых важных для Франкфуртской школы. В ее интеллектуальной среде исследовательница Хайна Арендт (Hannah Arendt, 1906- 1975) создала общую теорию тоталитарного господства, объясняющую его разрывом социальных связей между людьми, напоминающим атомизацию вещества в химическом процессе его растворения. Нечто подобное происходит в массовом обществе, основанном на СМИ - чем и пользуется авторитарная политическая власть, ликвидирующая демократические институты. Тем не менее, и она нуждается в массовой поддержке, так как долгое использование насилия проблематично; привлекательнее полагаться на верноподданические качества личности, воспитанные в процессе социализации.
После Второй мировой войны и воссоздания Института социальных исследований во Франкфурте-на-Майне под руководством Т. В. Адорно было выполнено крупное исследование корней авторитаризма. Эмпирические данные были собраны в Германии и США. Они охватывали разные слои населения и возрастные группы. То, что исследование имело политическую актуальность, подтверждается другими данными. Так, организованное СИНУС-Институтом (Sinus-Institut) исследование правого радикализма в Западной Германии в 1979-1980-х гг. с выборочной совокупностью почти 7 тыс. респондентов выявило, что такая установка присуща 13% избирателей. 14% согласились с тезисом правоэкстремистской пропаганды о том, что «нам снова нужен фюрер, который сильной рукой ведет Германию во благо всем» 1 . В 1970-е гг. политическая культура Германии изменилась. Она стала демократической во многом благодаря курсу федерального канцлера В. Брандта на демократизацию, непрерывному экономическому росту, повышению уровня жизни и смене поколений. Правоэкстремистские движения тоже сохраняются, причем во многих странах.
Результатом исследования «франкфуртцев» стала книга «Авторитарная личность» (1950), получившая огромный резонанс у специалистов и общественности, ставшей классикой исследования латентных политических установок в социологии. Использовалось теоретическое положение о том, что социальная структура отражается в структуре характера, сформулированное еще в 1936 г. в книге «Авторитет и семья». В «Авторитарной личности» были разработаны шкалы для анализа скрытых сложных характерологических комплексов: фашизм, политико-экономический консерватизм, антисемитизм, этноцентризм - все это разновидности авторитарной личности.
Мотивом исследования послужил факт того, что нацисты планировали создать в Германии однородную национальную общность на расовой основе без классовых перегородок. В качестве главного врага нации они объявили евреев, развернув против них беспрецедентный государственный террор (впоследствии он назван Холокостом). Фашистская пропаганда взывала к неосознанным желаниям, ожиданиям и страхам, одолевавшим человека в условиях войны и послевоенных тягот крупнейшего мирового экономического кризиса 1930-х гг.
Социологи обратились к изучению содержания пропаганды авторитарных демагогов. В шкалы для эмпирического исследования политических уста-
новок вошли их типичные клише. Сначала это были шкалы антисемитизма (A-S-шкала ) и этноцентризма {Е-шкала), затем была разработана шкала политико-экономического консерватизма (РЕС-шкала ) и шкала фашизма (F-шкала ), наконец, - обобщенная шкала. С помощью соответствующих анкет можно было измерять политические и расовые предубеждения, не открывая цели исследования и не называя респонденту вещи своими именами. В них вошли иррациональные и рациональные суждения, но респонденту казалось, что ему дана обычная анкета по изучению общественного мнения. На самом деле речь шла об измерения антидемократического потенциала, заложенного в структуре характера. Полученные результаты подтверждали реальную угрозу нового фашизма. «Франкфуртцы» подчеркивали, что в отличие от опросов общественного мнения они исследуют структуру характера на уровне социальных групп . В итоге были получены названные шкалы.
Шкала фашизма (F-шкала) позволяет выявить политике-психологические черты этого социального типа. При ее построении социологи пытались уловить антидемократические «структуры характера» при изучении отношения к войне, к идеологиям, к евреям. Например, антисемитизм основан на иррациональном тезисе о том, что евреи якобы не соблюдают общих нравственных норм. Это заблуждение объясняется жесткой приверженностью респондента к общим ценностям. Однако антисемитизм базируется еще и на общей направленности личности, включающей нетерпимое отношение к любым отклонениям от традиционных норм и стремлении наказать за это. Так после нескольких уточнений был получен комплекс переменных, которые по сути дела дают социологический ответ на вопрос о том, что такое фашист. В фашистский комплекс входят следующие составляющие личных черт:
- 1) конвенционализм - жесткая связь с ценностями, разделяемыми представителями среднего слоя (конвенциональными ценностями). Примером является согласие со следующими высказываниями: «Послушание и уважение к авторитету - важнейшие добродетели, которым следует учить детей»; «Человек с дурными манерами и привычками, невоспитанный человек, не может рассчитывать на хороший прием и уважение у порядочных людей»; «Главная беда сегодня в том, что люди слишком много болтают и мало работают» . Однако позитивная корреляция между конвенционализмом и фашистскими установками невелика;
- 2) авторитарное раболепие - некритическое подчинение идеализированным авторитетам своей социальной группы. Оно измеряется согласием с такими высказываниями: «Науки продвинули человечество далеко вперед, но есть много важных вещей, которые человеческий дух никогда не постигнет»; «Чтобы хорошо работать, надо, чтобы начальники объяснили в деталях, что делать и с чего конкретно начинать»;
- 3) авторитарная агрессия (стремление выискивать нарушителей конвенциональных норм, чтобы наказать их). Этот компонент зафиксирован с помощью согласия с высказываниями типа: «Тот, кто задел нашу честь, в любом случае должен быть наказан»; «Что больше всего нужно молодежи, - так это строгая дисциплина, твердая решимость и воля работать и бороться ради семьи и отечества»; «Большинство наших общественных проблем было бы решено, если бы мы избавились от асоциальных элементов, мошенников и слабоумных», и т.п. Человек, потребности которого не удовлетворены, ограничивающий себя и чувствующий себя обманутым, ищет объект, опору в жизни и в то же время ему может не нравится, что кто-то хорошо устроился. Исследователи считают «авторитарную агрессию» садистским компонентом авторитаризма, «авторитарное раболепие» - мазохистским, объединяют их в «садомазохистский комплекс»;
- 4) апти-иптрацепция - еще одна важная черта фашистского характера, означающая неприятие всего субъективного, исполненного фантазии, чувственного. Эта черта выдает слабость Я , что проявляется в низкой оценке «любопытства», мнения других («болтовня»), предпочтении практических занятий, в отказе задуматься о внутренних конфликтах, вместо которых лучше думать о более приятных вещах. «Слабоумие иногда может быть результатом умственного перенапряжения». Такая установка приводит к недооценке человека и способствует манипулированию со стороны политических демагогов;
- 5) суеверность и стереотипизм , т.е. вера в предопределенность судьбы, склонность мыслить в жестких категориях: «У некоторых людей есть врожденное стремление катиться вниз»; «Людей можно подразделить на два класса: слабых и сильных»; «Каждый человек должен безгранично верить в сверхъестественную силу, решения которой он не ставит под сомнение». Суеверность и стереотипизм свидетельствуют о слабости личности и способствуют принятию роли ведомого;
- 6) культ силы означает мышление в категориях господства - подчинения, силы - слабости, идентификацию с носителями власти, одобрение демонстрации силы. Эти качества зафиксированы в следующих высказываниях: «Ни слабость, ни трудности не остановят нас, если у нас достаточно силы воли». Культ силы дополняется так называемым комплексом власти, ее подчеркиванием в отношениях. При этом категории «сильный - слабый» проецируются на «своих» и «чужих»;
- 7) деструктивность и цинизм - общее враждебное отношение ко всему человеческому, его негативная оценка, что фиксируется в таких высказываниях: «Всегда будут войны и конфликты, таковы уж люди»; «Доверие оборачивается неуважением». Эти высказывания обнаруживают обобщенную негативную и агрессивную установку к миру, особенно к меньшинствам;
- 8) проективность - склонность верить в нелепые и опасные процессы, происходящие в мире, проекция неосознанных эмоциональных импульсов вовне: «Сегодня, когда так много различных людей постоянно находятся в пути и так свободно передвигаются среди друг друга, необходимо особо тщательно защищаться от инфекций и болезней»; «Возможно, что войнам и социальным волнениям раз и навсегда положит конец землетрясение или наводнение, которое уничтожит мир»; «Большинство людей не осознают, в какой мере наша жизнь определяется тайными заговорами политиков». Авторитарная личность проецирует свои подавленные страхи и влечения на других, обвиняя их потом в собственных неудачах. При этом проекции ни на чем не основаны, они служат лишь оправданию собственной агрессивности;
- 9) повышенный интерес к вопросам сексуальности и стремление к суровости наказаний также является составной частью фашистского комплекса и регистрируется согласием с такими высказываниями: «Сексуальная распущенность древних греков и римлян - детские шалости по сравнению с тем, что у нас творится сегодня даже в тех кругах, где этого меньше всего следовало ожидать»; «Гомосексуалисты - не что иное, как вырожденцы, их следует сурово наказывать». Стремление к особой суровости наказания является проявлением жесткой приверженности к конвенциональным нормам.
Такое описание фашизма является расширительным и даже расплывчатым. Сделавшись достоянием общественности, оно порой служит политическим спекулянтам для поиска фашизма там, где его нет. Этому способствует тезис Адорно о том, что буржуазная культура порождает фашизм.
Особого внимания в рамках рассматриваемой школы заслуживает творчество Г. Маркузе. Он является не только оригинальным теоретиком, но и признанным лидером и идеологом новых левых социальных движений (антивоенное, женское движение, разнообразные движения за демократизацию, эмансипацию, новые формы жизни), возникших в западноевропейских странах и США в 1968 г. Герберт Маркузе известен как автор историко-философского исследования «Разум и революция» (1941), где он доказал отсутствие связи между глубокой философией Гегеля и весьма поверхностными и тенденциозными ее истолкованиями нацистскими идеологами. Однако более широкую известность и влияние ему обеспечили книга «Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества» (1964), представляющую собой критику индустриального общества потребления и социализации человека в нем.
Человек общества потребления усваивает одномерное видение мира, а именно: абсолютизирует эффективность производства, экономический рост; впадает в зависимость от ложных потребностей, которые его порабощают; считает, что расширение технических возможностей содействует духовному развитию общества; уверен, что общество идет к всеобщему эгалитарному равенству или экономическому благополучию. На самом же деле он попадает под обезличенную власть системы - важного понятия анонимного господства , сформулированного Маркузе и используемого в дальнейшем в социологии Ю. Хабермаса. Система препятствует реализации подлинных человеческих эмансипационных потребностей. Маркузе не формулирует определенного пути преодоления системы, ограничившись метафорой Великого Отказа от нее, т.е. некоторого подобия революционного общего бойкота ее ради ценностей эмансипации. В то же время он считает субъектом преобразования общества новые социальные движения, не интегрированные в систему.
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ЛЕКТОРИЙ - ИСТОРИЯ СОЦИОЛОГИИ
КРИТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ ФРАНКФУРТСКОЙ
Л.Ю. Бронзино
Кафедра социологии
Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 10/2, 117198, Москва, Россия
Социология Франкфуртской школы - одна из наиболее значительных теоретических концепций ХХ в. В статье описываются основные идеи данного направления развития социологической мысли, рассматривается эволюция идей школы, дается характеристика основным представителям.
Периодизация развития Франкфуртской школы
В июне 1924 г. «научный марксист» Карл Грюнберг официально объявил об открытии Института социальных исследований при университете во Франкфурте-на-Майне. Тогда же была обозначена главная цель созданного института - исследование марксизма. Первый директор института был ортодоксальным марксистом и переосмысления или новой интерпретации идей «учителя» не поощрял. В это время наследие Маркса в институте действительно изучали со всей тщательностью, однако инновациями никто не прославился.
Ситуация радикально изменилась в 1931г., когда институт возглавил Макс Хоркхаймер (1895-1973). Начался явный отход от ортодоксального марксизма и разработка новой теории. В развитой в 30-х гг. ХХ в. критической теории сочетаются элементы теории Маркса (особенно ее «гегельянская» часть) с идеями З. Фрейда. Замечательное уже само по себе «сложение» столь несхожих концепций, которое удалось провести достаточно гармонично, породило и весьма необычную для социологии теорию, в которой собственно марксистской осталась лишь идея критики капитализма. Но капитализм со времен Маркса сам слишком изменился - и критической теорией уже индустриального общества оказался фрейдо-марксизм. Кроме Хоркхаймера, среди представителей франкфуртской школы следует назвать Фридриха Поллака, Карла Виттфогеля, Генриха Гроссмана, Теодора Адорно, Лео Лёвенталя, Вальтера Беньямина, Герберта Маркузе. К идейным источникам школы, как уже отмечалось, относится фрейдизм, привнесенный построившим оригинальную «социальную» концепцию психоанализа Эрихом Фроммом.
Уже в 1933 г. сотрудники института, большинство из которых составляли евреи, вынуждены были эмигрировать - сначала перебрались в Женеву и Париж, затем - в США. В Институте социальных исследований в Лос-
Анджелесе работают Хоркхаймер и Адорно, Маркузе и Фромм преподают в различных университетах Америки и остаются там жить и работать после войны. Объект критики и в этот период существования школы неизменен -капиталистическое общество, только теперь франкфуртцев более всего интересует такая его разновидность, как появившийся в Германии фашизм. Первое время в США «критический пыл» слега ослаб, но ненадолго - Америка также быстро разочаровала европейских беглецов. Теперь они в наибольшей степени сосредоточили свое внимание на критике тоталитарного общества, обнаружив его истоки в специфике самого капитализма, его способов воздействия на личность, что подтвердили эмпирические исследования, проведенные Адорно.
Концепция тоталитарного государства и тоталитаризма вообще остается прерогативной сферой анализа и после войны, когда около 1950 г. некоторые сотрудники института возвратились в Германию, среди них - Хоркхаймер и Адорно, вставшие во главе возрожденной франкфуртской школы в 50-60-е гг. (Фромм, Маркузе, Лёвенталь, Виттфогель остались в США). В Германии формируется «молодое поколение» франкфуртцев: экзистенциалистскую
интерпретацию марксизма предлагает Альфред Шмидт, а наиболее известным из молодых представителей школы становится Юрген Хабермас - создатель оригинальной теории коммуникативного действия.
Нельзя не заметить, что франкфуртская школа далеко не однородное явление
Даже простое перечисление имен представляет собой отсылку к множеству самостоятельных теорий. Однако возможность объединения в формальное образование, именуемое «школой», все же имеется. Речь идет, во-первых, об объединяющей всех франкфуртцев критической идее, которая лишь меняет вектор в зависимости от изменяющихся социальных условий; во-вторых, о постоянном повышенном внимании к наследию Маркса, на фундаменте которого в той или иной степени базировались построения всех теоретиков школы; и, в-третьих, о негативной оценке технократической рациональности, предполагающей прагматическое отношение к природе и формирующей массовое, «одномерное» сознание в человеке. Тотальная «критичность» школы не означает, что результаты ее деятельности отрицательны: отвергая имеющиеся концепции и способ организации социума, франкфуртцы предлагают на их место новые, нестандартные идеи. Наиболее важный вклад теоретиков Франкфуртской школы можно классифицировать следующим образом:
а) дискуссия о соответствии непозитивистской эпистемологии социальным наукам;
б) оценки доминирующих структурных, а также культурных формирований капиталистических и социалистических обществ;
в) сочетание идей Маркса и Фрейда, в результате чего теория Фрейда была радикализована, а марксизм пополнился более глубокой теорией личности» .
Теория Франкфуртской школы как критика капитализма
Разум, который современная наука рассматривает в качестве источника процветания и дальнейшего прогресса общества, в действительности выполняет разрушающую функцию по отношению к сознанию, утверждают франкфуртцы. Рациональность индустриального капиталистического общества направлена лишь на использование возможно более полно отнюдь не неисчерпаемых природных ресурсов. Знаменем прогресса разум сделала эпоха Просвещения, а свое наиболее полное и логичное воплощение она находит в философской системе Гегеля - следовательно, именно на его теории необходимо сосредоточить свое внимание. Такую задачу и ставит перед собой Г. Маркузе, в работе которого «Разум и революция» (1941) утверждается, что Маркс был единственным «верным последователем» Гегеля. При этом в качестве идейных источников идей Маркузе необходимо также назвать М. Хайдеггера и «философию жизни». Это позволяет понять, как из панлогической идеи Гегеля появляется не лишенная иррационализма теория. Ведь Разум по самой своей сущности есть противоречие, оппозиция, отрицание.
Социальный мир для Гегеля есть результат опредмечивания, отчуждения идеального. Разум (предметный по определению) не может не быть отчужденным - это его неотъемлемый атрибут и базовое противоречие. Противоречивостью самого разума и следует объяснять противоречивость социальной жизни, которая всегда (по крайней мере, в Европе и еще со времен античного Логоса) строилась в соответствии с понятием о разуме, но становилась все более и более иррациональной.
Иррациональность проявляется во всей жизни социума, однако, ее наиболее яркое воплощение - появление и распространение фашизма. Об этом пишет и Маркузе, и, еще до войны, в многочисленных статьях - М. Хоркхаймер. Наибольшую известность получила его идея противопоставления критической и традиционной теорий, обоснованная в работе «Традиционная и критическая теория» (1937). Фактически, традиционная теория - это учение о природе (естествознание), которое, по мнению Хоркхаймера, занимается лишь наличным бытием, не интересуясь вопросами о должном (то есть, не критикует, а описывает то, что есть). Но поскольку с природой и не поспоришь, остается единственная сфера для создания критической теории - общество. Отсюда вывод - теория об обществе должна носить критический характер. Так, наука о природном бытии - традиционная, наука же о бытии социальном - критическая.
Нетрудно заметить, что размышления Хоркхаймера возвращают нас к неокантианской идее разделения гуманитарных и естественных наук, а сама критическая теория уже названием отсылает к основателю новоевропейской философской критики - И. Канту. Однако для неокантианцев это был вопрос о методе - абстракция и поиск общих законов рассматривались как единственно возможный метод для «наук о природе», индивидуализация, в большей или меньшей степени, - для «наук о духе». Критическая теория франкфуртской школы ориентируется, прежде всего, на построение модели общества, в которой отсутствовало бы «догматическое примирение с наличными фактами» . Многие современные теории об обществе не удовлетворяют критерию
«критичности», являясь, по сути, «традиционными», так как из опытных, чувственно воспринимаемых фактов выводят стройную теорию. Технический прогресс буржуазного общества без подобных теорий невозможен. Кроме того, такой науке никогда не удается избежать идеологической предвзятости. Тому есть вполне материальные причины (Хоркхаймер все-таки марксист) - специфика разделения труда, неизбежная включенность ученого в общественную жизнь и связанная с ней ограниченность. Хоркхаймер же считает, что первым требованием к интеллектуалу все равно должна оставаться научная честность и независимость: «Дух либерален. Он не выносит какого-либо внешнего принуждения, приспособления своих результатов к воле какой-либо власти» .
Критическая теория должна быть теорией критического самосознания людей.
Подобной теории об обществе не появлялось, начиная с рационализма Нового времени, когда техническая применимость становится критерием истины, а главной идеей - построение дедуктивной системы. Такая наука не осмысливает себя исторически, склонна к догматизму и абсолютизации собственных построений. Свою лепту в этот процесс внес и позитивизм -подобное утверждение не случайно, учитывая склонность позитивизма не просто опираться на факты, но и выстраивать на их основе закономерности -абстракции, безусловно, по мнению Хоркхаймера, вредные для социальной науки. Всякий социальный факт должен быть исторически преобразован: с одной стороны, историчностью воспринимаемого предмета, с другой -историчностью (социальной детерминацией) самого ученого.
«Диалектика просвещения» Макса Хоркхаймера и Теодора Адорно
Идеи Хоркхаймера получили дальнейшее развитие в написанной совместно с Адорно в 1948 г. работе «Диалектика просвещения», ставшей программной для Франкфуртской школы. Просвещение определяется авторами как «миф двадцатого столетия». Это миф о разуме, покоряющем природу и способном создать справедливое общество: красивая идея, которая приводит социум к осознанию (чаще всего, подспудному) того, что не люди властвуют в истории, а необходимость и слепая судьба. «Просвещение - это более чем просвещение, это природа, воспринимаемая в ее отчуждении» . Связано это, в первую очередь, с тем, что рациональность Запада воспринимается как техническая способность насилия над природой. Однако же, если бы дело ограничилось насилием над природой, это было бы не столь печально - хуже, что процесс «овеществления» проникает в культуру и осуществляет ее унификацию и стандартизацию. В итоге, изменяется человек - в нем отмирает способность к рефлексии и самостоятельной интеллектуальной и творческой деятельности, зато развивается умение очень быстро «схватывать» и воспроизводить культурные стереотипы и клише. Здесь возникает возможность манипуляции сознанием, создания легко управляемого общества так же, как возможна стеоретипизация сознания отдельного индивида. Тогда характер - сложившаяся система реакций, играющая главную роль в поддержании изживших себя общественных систем. Стагнация и регресс в современном индустриальном
обществе связаны с тенденцией к тотальному управлению и исчезновению свободной инициативы.
При этом следует отметить, что Адорно и Хоркхаймер, как и большинство франкфуртцев, - «плачущие социологи». Они осознают все противоречия современного общества, но понимают и их неизбежность. Пессимистическое сознание требует ограничиться лишь констатацией факта, избегая предлагать рецепты излечения общественных болезней. Социальная теория может выступать только средством сохранения достигнутого уровня культуры и свободы, которым угрожает описываемый в этой теории тоталитаризм.
Непосредственно связано с «Диалектикой просвещения» понятие «отрицательная диалектика». Критическая теория по определению должна быть отрицательной - в противовес «позитивным» концепциям, направленным, еще со времен Конта, на познание общественных проблем и пытающимся найти их решение. Для позитивизма неприемлем пессимизм «критиков» - верно и обратное. Франкфуртцы считают своей задачей анализ общества «как оно есть», без построения идеальной модели, поскольку реализация «должного» в любом случае невозможна.
Второй аспект осуществляемой критики - ее связь с гегелевскими построениями. Не случайно, описанная выше система названа «диалектикой». Безусловно, здесь имеется и опора на марксистские идеи, но Маркс здесь больше «ранний», еще времен младогегельянства. Однако современное прочтение марксизма (особенно официальный «советский марксизм») представляется мыслителям франкфуртской школы неадекватным, огрубляющим тонкую и изящную марксову мысль. Ведь Маркс отменный критик, капитализм в его описании - система самоотрицающаяся, а на глубинные диалектические противоречия, заложенные в этой системе и разрушающие ее изнутри, никто не обратил внимания. А вот франкфуртцы это заметили и эту гениальную мысль развили. Сначала у Маркузе получилась «негация настоящего», означающая отрицание истории, а затем у Адорно появилась «негативная диалектика», понятие которой было развито в одноименной работе 1966 г.
Во-первых, Адорно утверждает, что необходимо подвергнуть критике два понятия: «тождество» и «позитивность», заимствованные у Гегеля.
«Тождество», означающее у последнего тождество бытия и мышления, по мнению Адорно, - это примирение противоположностей, оправдывающее насилие и губительное для свободы. Следовательно, необходимо главным понятием диалектики сделать «нетождественность» - принципиальное
расхождение, инаковость, противоположности такого рода, которые никогда не смогут перейти одна в другую и поэтому всегда находятся в состоянии борьбы. Таким образом, исключается вторая часть знаменитого тезиса Маркса и Гегеля о единстве и борьбе противоположностей, фактически, остается одна борьба. Главным становится существующее, фактичное, непосредственно данное во всем его многообразии.
Так, теоретически обосновывается отрицание рационального мышления. Ведь рациональность означает, в первую очередь, понятийное мышление,
базирующееся на всеобщем (признаках, которые имеют место во всех объектах). Более того, для того, чтобы отрицание было по-настоящему всеобъемлющим оно должно быть направлено и на само себя (новая разновидность «отрицания отрицания»), но так, чтобы ни в коем случае не порождать положительность, которая, по мнению Адорно, уничтожает исключительность, уникальность.
Просвещение - вера в разум, а разум - это фантом, порождающий тенденцию к самоуничтожению. Таковой с самого начала была рациональность Нового времени, внушающая людям идею прогресса. Сегодня очевидно, указывает Адорно, что прогресса нет - и никогда не существовало, поскольку не существует причинно-следственных связей между различными историческими периодами. Тем не менее, познание - главная социальная деятельность. Однако осуществляется оно, по мнению Адорно, не через понятийное мышление, предполагающее фиксацию каузальных связей, а через построение «моделей» -некоего чувственно-рационального образа, способного объяснить все: мораль, историю, свободу, смерть и т. д. Адорно называет отрицательную диалектику «ансамблем модельных анализов», причем, каждая модель имеет определенный смысл. К моделям относятся, например, учения Канта и Гегеля, моделью просвещения является «Одиссея», модель господства и подчинения - романы маркиза де Сада, модель Освенцима свидетельствует о том, что люди неспособны к коммунизму, раз истребляют себе подобных.
Так, на место «избыточного» рационализма просвещения, Адорно предлагает некий иррационалистический способ познания, в котором дискредитировавший себя Разум не должен играть никакой роли. Он был лишь способом осуществлять тотальный обман масс и манипулировать ими по своему усмотрению, то есть познание выполняло несвойственные ему и ведущие к его разрушению идеологические функции. Это вело не к прогрессу, а к деградации человечества, его тотальному самоотчуждению.
Нигилизм Адорно назван им самим «логикой распада». Для него очевидно, что последовательно было бы распространить свое тотальное отрицание и на свою теорию - это, кажется, единственный пример в истории, когда иррационалист, отрицающий логику и пытающийся излагать мысли соответствующим образом, стремящийся сказать о том, о чем невозможно сказать, требует довести нигилистическое построение до логического конца, то есть отрицает и свое собственное учение. Не пощадивший себя Адорно, разумеется, не пощадил и человечества: крах капитализма, явившийся
результатом отчуждения, будет означать, по его мнению, и гибель всего существующего, вечную войну и обретенный в смерти вечный покой.
Пессимизм, неизбежно сопровождающий подобный критицизм, разумеется, весьма примечателен, однако сам по себе не является новшеством в социальной теории - иррационалистические построения во всех своих разновидностях предвещают «конец света», правда, каждое - по своим причинам. В диалектике Хоркхаймера и Адорно любопытно другое - способ построения социальной теории, при котором рациональное и иррациональное переплетаются и образуют-таки строгую концепцию. Фактически, отрицательную диалектику можно назвать диалектикой рационального и иррационального в познании
социальной действительности. Идея отчуждения природы и человека, заимствованная у Гегеля и Маркса, становится краеугольным камнем всего здания диалектической системы и направляется на тот предмет, который не занимал классиков в должной мере - на познание. Ratio не отпускает проповедовавшего иррационализм Адорно, вынуждая всякий раз искать не что иное, как свою противоположность. При этом самая большая проблема -иррационально описать иррациональное. Текст превращается в своеобразную игру словами - игру, которую сначала нужно иррационально постичь, а затем, чтобы изложить, «перевести» с иррационального на рациональный язык.
Так, формулируются проблемы, которые пытается решить современная социология, главная из них - вопрос старый, но всегда актуальный: как сегодня можно осуществлять социальное познание? Как связана теория общества с практикой построения социума? И, наконец, почему, если есть такое количество теорий, объясняющих ошибки в социальном строительстве и учащих не повторять их в будущем, никак не удается ни один прекрасный план претворить в жизнь и осчастливить-таки человечество? Разумеется, очерченный круг вопросов слишком широк, однако именно в таком виде он провоцирует простой, даже примитивный ответ: мы просто не так познавали. Возможно, то, что предлагает Адорно вместо привычного рационального познания и «слишком сильно», так как сложно представить, чтобы кто-нибудь (кроме него самого) смог такой процесс познания осуществить. Но есть же и другие варианты, из совокупности которых, возможно, появится тот ответ, который в наше время, «толерантное» ко всему непохожему на привычные стереотипные решения, всё же будет осуществлен.
Хотя конечно, это возможно только при определенных условиях: например, если описанный Адорно и Хоркхаймером процесс не зашел слишком далеко и не все еще заражены вирусом стереотипизации и унификации, порожденным Просвещением. Ведь он угрожает не только обществу в целом, но и отдельному индивиду, порождая «одномерного человека» на индивидуальном уровне и тоталитаризм - на глобальном. Как это происходит, описывает Г. Маркузе.
«Одномерный человек» Герберта Маркузе
Две работы Г. Маркузе принесли ему мировую славу: «Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда» (1956) и «Одномерный человек. Исследования по идеологии развитого индустриального общества» (1964). Если его предыдущая книга - «Разум и революция» (1941) - была посвящена взглядам апологета западного общества - Гегеля, то в сделавших его знаменитым работах он выступает как критик этого общества, обращаясь к наследию других мыслителей, склонных к критицизму, в первую очередь, к Фрейду. Пристрастия Маркузе, кстати, менялись параллельно с эволюционным развитием, которое претерпевала Франкфуртская школа в целом.
Для Маркузе совершенно ясно, что развитие науки и техники позволяет господствующему классу сформировать новый тип массового «одномерного человека», в котором критическое отношение к обществу атрофировалось. Сам же мыслитель остается, в первую очередь, критиком, пытаясь проследить
причину зарождения современного общества и подобного типа сознания. Как и для остальных теоретиков Франкфуртской школы, основой для построений Маркузе выступает критика современного капитализма - развитого индустриального общества. Безусловно, критику капитализма лучше всего осуществил Маркс, однако многие его концепции сегодня нуждаются в переосмыслении и трансформации. Среди них - известное положение о ведущей роли пролетариата, способного революционным путем изменить общество. Но современный пролетариат интегрирован в общество и, став его частью, поддается манипуляциям сознания. Особенно хорошо это удается осуществить, манипулируя потребностями людей, то есть, навязывая рабочему классу новые потребности, которые он хочет и, в современном обществе, может удовлетворить - при определенных условиях. Потребности, разумеется, ложные, но иллюзорная возможность удовлетворить их делает из пролетария члена «общества потребления». Так формируется «одномерный», по выражению Маркузе, человек, главная характеристика которого - невозможность противостоять навязываемому господствующими классами сознанию. Ведь Маркс не случайно говорил о том, что необходимым для формирования класса является классовое самосознание - вот оно-то и отсутствует у современного пролетариата. Потому субъектом революции, то есть теми, кто может реально осуществить революционные преобразования, является уже не рабочий класс, а «изгои» общества. Пролетарии включены в процесс общественного производства и лишились «революционного запала» - остаются национальные и религиозные меньшинства, люмпены, «критически мыслящая интеллигенция», представители слаборазвитых стран. Хоть и сомнительная база для радикальных революционных преобразований, но все же лучше, чем пролетариат с его измененным, ложным сознанием.
В сегодня сформирован механизм сдерживания социальных изменений, который с успехом применяет «репрессивная», «технологическая» цивилизация современного западного общества. Поскольку «репрессивность» проявляется в давлении с целью изменения сознания, революция возможна только как «революция человека». Она состоит в отказе от участия в «игре» капитализма, подразумевающей признание потребностей «общества потребления» своими, и от внушенного средствами массовой информации «одномерного» сознания.
Маркузе утверждает, что виновна в сложившейся ситуации технологическая цивилизация, суть которой состоит в угнетении человека. Сейчас огромные технические средства не идут на благо людей, но несут им разочарование. Являясь по своему смыслу средством освобождения человека, техника, имеющая очень высокий уровень автоматизации производства и управления, становится самоцелью. Но что же делает возможным подобное превращение? Ответ, который дает Маркузе, достаточно прост, так как здесь на помощь ему приходит Фрейд. Все дело в базовых инстинктах человека, описанных основателем психоанализа: Эросе и Танатосе. Инстинкт жизни и инстинкт смерти никуда не делись из структуры личности, а, управляя ими, можно управлять миром.
Как и утверждал Фрейд, в человеке происходит постоянная борьба двух основных инстинктов. Совместное существование людей всегда было возможно, только при подавлении принципа удовольствия - в обществе люди вынуждены его ограничивать и сублимировать, направляя на производство, то есть на покорение природы, а не на соседа, у которого вполне могут быть другие планы. Длительное подавление развило достаточно совершенную в техническом отношении цивилизацию - вполне можно было бы ослабить контроль над разрушительной энергией Танатоса и дать людям возможность удовлетворять «принцип удовольствия», но это приведет к ослаблению власти. Ведь «дело не в самом факте нужды, а в том, как она распределяется между членами общества, т.е. в том, что в интересах господства, в интересах привилегированной группы на плечи остальных возлагается дополнительное подавление» -«прибавочная репрессия». Так на первый план выходит «господство», ради которого, собственно, сейчас и осуществляется столь жесткий социальный контроль. «Принцип реальности», то есть жизнь в соответствии с реально имеющимися в обществе условиями, изначально подчинен «принципу удовольствия», а потому именно он и формирует систему социальных связей, в которой главное - власть, отношение господства одних людей над другими.
Теперь техника становится формой социального контроля, так как одновременно с прогрессом производительных сил происходит и прогресс господства: «Строгий отец, который как представитель Эроса подавляет инстинкт смерти в Эдиповом конфликте, учреждает первые общинные (социальные) отношения: его запреты вводят равенство между сыновьями, задержанную по цели любовь (привязанность), экзогамию, сублимацию. На фундаменте отречения эрос начинает свою культурную работу по сплочению жизни во все большие единства. Но с умножением числа отцов, их дополнением и замещением общественной властью, а также с распространением запретов и сдерживающих моментов - увеличивается и число агрессивных позывов и их объектов. Их рост вынуждает общество к усилению защиты путем воздействия на чувство вины» .
Итак, техника - способ усиления защиты социального от возможного возникновения «двумерного сознания», которое направлено на изменение социальной иерархии. Рабочий класс сегодня - это инертная, спящая масса, полностью подчиненная господствующим классам и легко поддающаяся любому внушению, кроме идей, направленных на то, чтобы ее «разбудить». Основные признаки «одномерного человека» можно определить следующим образом:
Прагматизм и рационализм;
Ориентация исключительно на удовлетворение материальных потребностей;
Мировоззрение, включающее в себя представление о прогрессе как об экономическом росте, направленном на достижение всеобщего равенства и экономическому благополучию.
Вряд ли что-то из перечисленного выше можно однозначно отнести к отрицательным характеристикам отдельной личности или общества в целом.
Однако для Маркузе очевидно, что именно подобный склад мышления является основой для «репрессивной» цивилизации, существующей сегодня. Тем более важно проследить, как благие сами по себе намерения приводят в «ад» современного общественного устройства.
Еще Фрейд утверждал, что цивилизация построена на принуждении, поскольку в человеке нет того, что необходимо для его существования: первичные инстинкты (вечные Эрос и Танатос) неизменны, а среди них нет ни «инстинкта труда», ни «инстинкта социальности». Отсюда следует вывод о неизбежности существования цивилизации именно такого рода - репрессивной. Технологичность ведет к совершенствованию всех форм контроля и к унификации потребностей и сознания членов общества. Быстро растут материальные блага, а вместе с ними, увеличиваются и возможности удовлетворения материальных потребностей для большинства населения. Это усиливает трансформацию сознания, гасит революционные импульсы, которые могут быть только результатом неудовлетворенности в получении материальных благ. В итоге, материальное благополучие, «сытость» порождают всем довольного и неспособного к преобразованиям «одномерного человека».
Однако, как утверждает Маркузе, речь не должна идти о неизбежности сложившийся ситуации. «Репрессивная» цивилизация не единственно
возможная. В конце концов, не всякий же труд вызывает отвращение и осуществляется под давлением культуры - эта идея противоречит теории Фрейда, поэтому он уделял ей не слишком много внимания. Маркузе же строит на ней свои предположения относительно будущего человечества. Существующий в наши дни «принцип реальности» носит исторически ограниченный характер, хотя по сей день человечество не знало иной цивилизации, кроме описанной выше. Отдавая себе отсчет в возможной утопичности идеи, Маркузе все же предлагает «гипотезу нерепрессивной цивилизации»: «Принцип производительности определяет целостную
репрессивную организацию сексуальности и инстинкта разрушения. Поэтому, если бы исторический процесс вел к устареванию институтов принципа производительности, он также приводил бы к отмиранию организации инстинктов, т. е. освобождал бы инстинкты от ограничений и уклонений, вынуждаемых этим принципом. Это бы предполагало реальную возможность упразднения прибавочной репрессии, и тем самым разрастающаяся деструктивность поглощалась или нейтрализовалась бы усиливающимся либидо» .
Теория личности Эриха Фромма
Эрих Фромм стоит несколько особняком от других представителей Франкфуртской школы, - во-первых, он в значительной степени социальный психолог, а не социолог или социальный философ, во-вторых, он являлся франкфуртцем относительно недолго (уже в 1933 г. эмигрировал в США и больше не вернулся). Тем не менее, его идеи очень близки по духу и Маркузе, и Адорно, и Хоркхаймеру своим фрейдо-марксистским критицизмом и оказали
огромное влияние на становление школы, а также - современной социальной науки в целом.
Основные положения теории Фромма изложены в его работах «Бегство от свободы» (1941), «Здоровое общество» (1945), «Современный человек и его будущее: социально-психологическое исследование» (1960), «Картина человека у Маркса. Из важнейшей части ранних писем Карла Маркса» (1963), «Революция надежды» (1968) и др. Фромм первым «подправил» концепцию Фрейда, избавив ее от лишнего биологизма и придав ей черты социальной теории в полном смысле этого слова. Фромм сочетает психологизм с экзистенциализмом и стремится выяснить механизм взаимодействия психологических и социальных факторов в процессе формирования личности.
Как и другие представители Франкфуртской школы Фромм ставит современному обществу диагноз - это больное, отчужденное общество, которое травмирует психику человека постоянным страхом, активизирует его извечные комплексы, вызывает чувство беспомощности и бессмысленности существования. Итак, главным для Фромма становится «душа человека» -отдельного индивида, который «заражен» общественной болезнью, но ещё не безнадежен. Определение, которое он дает понятию «личность» неоригинально, зато достаточно четко: «Под личностью я понимаю целокупность как
унаследованных, так и приобретенных психических качеств, которые являются характерными для отдельно взятого индивида и которые делают этого отдельно взятого индивида неповторимым, уникальным» .
Человек - существо противоречивое и в этой противоречивости бесконечно трагическое. То, что сегодня принято называть биосоциальным единством человека, Фромм рассматривает как причину «невписанности» человека как в природный, биологический мир, так и в мир культуры. Человек находится в уникальной ситуации, поскольку по своим физиологическим функциям принадлежит к миру животных, следующих всегда своим инстинктам и потому живущих в гармонии с природой. Вместе с тем, человек отделен от животного мира. Поступки людей не определяются только их инстинктами, по сравнению с другими организмами, проживающими на Земле, он слаб и беззащитен перед лицом природы, а в полной мере использовать свои же культурные достижения, чтобы достойно противостоять опасным сюрпризам, с которыми он часто сталкивается в природной среде, невозможно из-за недостаточно развитого «морального сознания». Человек почти довел до совершенства технику, но не в состоянии развить самосознание, которое могло бы сделать его истинным царем природы и мерой всех вещей. Вместе с тем, «нарушение» инстинктивных установок связано как раз с сознанием - драматично быть «мыслящим животным»: знать, что ничего не знаешь, знать, что смертен, знать, что ничтожен и бессилен, потому что случайно оказался не в том месте и не в то время.
Более того, человек почти ничего не знает о самом себе, точнее, представляя себе особенности функционирования внутренних органов (анатомию) и историю развития культуры, он, тем не менее, не сумел найти механизма взаимодействия биологического и социального. И это при том, что
он «балансирует» на тончайшей грани между природным и общественным. Фромм отдает себе отсчет в том, что выявление этого механизма - процесс, сопряженный с огромным количеством трудностей, среди которых особое место занимает то, что природа человека не является раз и навсегда данной, а формируется в процессе эволюции, и в дальнейшем этот процесс не остановится. Таким образом, природа человека носит динамический характер -это следствие унаследованной от животных и развитой с помощью культуры адаптационной системы: «Обе формы человеческого существования:
добывание пищи для выживания в узком или более широком смысле и свободная спонтанная активность по реализации человеческих способностей и поиску смысла за пределами утилитарной работы - внутренне присущи человеческому существованию. У каждого общества и каждого человека есть собственный особый ритм, в котором проявляются обе формы поддержания жизни. Что действительно важно, так это то, с какой силой проявляется каждая из них и какая над какой господствует» . В обществах различного типа это соотношение различно. Современное индустриальное общество, по мнению Фромма, представляет собой пример господства утилитарной составляющей существования человека.
Человеческая жизнь ограничена смертью - мысль не новая, но получающая у Фромма особый смысл. Возможности, заложенные в человеческом существе огромны, но слишком малая продолжительность жизни делает немыслимой их полную реализацию. Это еще одно трагическое и неизбежное противоречие человеческого бытия, которое приводит к деструкции социальных отношений. В результате возникают деформированные стремления и влечения. Фромм выделяет психологические механизмы, создающие неконструктивную психическую структуру: мазохистский, садистский, деструктивистский и
конформистский. Все они провоцируют «бегство от свободы» и способствуют формированию «авторитарной личности». Как и в терминологии Адорно, под «авторитарной личностью» скрывается двойственное отношение - желание безраздельно властвовать над более слабыми и желание подчинятся более сильному.
Психоанализ как основа всех построений Фромма вынуждает его искать предмет конкретного и развернутого исследования в различных видах психических расстройств, притом, что их источник для мыслителя очевиден -изначальная противоречивость человека, усугубленная современным состоянием общества. Сегодняшний прогресс в области науки и техники отнюдь не радует мыслителя, ибо эти достижения используются нерационально. Они не освобождают человека от природной необходимости (необходимости поминутно бороться за биологическое выживание), а привязывают его к комфортному быту, без которого он теперь не может обойтись. В итоге, в обществе торжествует утилитаризм, а существование человека детерминируется уже созданными им самим искусственными структурами не в меньшей степени, чем до того - природными. Личность становится стандартной, унифицируется -только так, принимая без оговорок навязываемые обществом правила, человек «спасается» от невротического состояния, в которое погружает его осознание
противоречивости собственного бытия. Итак, это механизм защиты, который и порождает, в результате, полностью стандартизированный тип личности, что, естественно, только усугубляет противоречия.
Развитие науки и техники лишает человека естественной связи с природой, что приводит к нарушению его психического здоровья. Люди, живущие в капиталистическом обществе - существа иррациональные, невротики с навязчивыми стремлениями или просто больные. Что же делать в подобной ситуации? Фромм не просто констатирует неприглядную социальную реальность, но и пытается найти выход из сложившейся ситуации. Социальная революция не исправит положения - необходима «революция сознания». Больное общество может вылечить «универсальный психоанализ». Должно осуществиться внутреннее моральное перерождение людей, хотя вопрос, как конкретно такое возможно, не находит у Фромма ответа. Для него ясно только, что психотерапия должна быть направлена на создание нового человека, достигшего внутренней свободы и счастья и потому способного создать здоровое, бесконфликтное, динамичное общество. Такого нового человека можно воспитать, и нужно воспитывать.
Теория общества Эриха Фромма: «Иметь или быть?»
Социальность, утверждает Фромм вслед за Марксом, концепцию которого он подробнейшим образом анализирует, предполагает тотальное отчуждение. Только Маркс ошибался, полагая, что оно есть атрибут лишь одного капиталистического общества, и исчезнет с возникновением коммунизма после социалистической революции. Все значительно сложнее, так как нужно создать человека новой формации, а опыт существующего социалистического государства - СССР - свидетельствует: оно не может ликвидировать
отчуждение, поскольку базируется на тех же нерациональных принципах, что и капитализм. Более того, рассматривать отчуждение только с тех позиций, которые предлагал Маркс, на сегодняшний день неадекватно, поскольку, как позднее писал об этом процессе Ю. Хабермас, отчуждение потеряло свое наглядное подтверждение в нищете. Общество изменилось - необходимы новые принципы исследования такого его феномена, как отчуждение.
Социальные формы жизни, утверждал Фромм, разрушают базовые потребности человека. Происходит это под влиянием общих условий существования человека, а также технологического прогресса, который, как уже отмечалось, иррационализирует потребности и угрожает, тем самым, психическому здоровью человека. Фромм анализирует духовные формы отчуждения, в чем ему очень помогает психоаналитическая традиция, и представляет современного человека невротиком, склонным к деструктивности и легко поддающимся любым манипуляциям сознания. Отчуждение, в трактовке Фромма, - это явление столь глубоко коренящееся в современном обществе, что представляет собой разновидность «чуждости», удаленности от всего в этом обществе (что не означает отсутствие детерминированности со стороны социума), приводящее к отчуждению себя самого - «самоотчуждению». Человек, таким образом, чужд другим людям и как бы лишен человечности в
психологическом и в природном смысле. Заметим, что это положение близко тому, что на самом деле описывал Маркс - нередко у Фромма речь идет не о ревизии марксизма и не о дополнении последнего фрейдизмом, а о прямом и адекватном описании марксистской теории. Самому Фромму правильная интерпретация Маркса казалась насущно необходимой, и он не всегда пытался выйти за рамки марксовой концепции (например, в работе «Картина человека у Маркса. Из важнейшей части ранних писем Карла Маркса»).
Последнее обстоятельство, впрочем, не мешает Фромму несколько вольно, хотя и небезосновательно, соотносить понятие «отчуждение» с фрейдовским «перенесение», хотя и с некоторыми оговорками: «Вне всяких сомнений, предложенная Фрейдом интерпретация перенесения содержит в себе значительную долю истины и подтверждается большим количеством свидетельств. Однако это еще не полное объяснение. Взрослый пациент - не ребенок, и говорить о ребенке в нем или о его бессознательном - значит использовать топологический язык, не учитывающий всей сложности фактов. Взрослый пациент-невротик - это отчужденное человеческое существо; он не способен на сильные чувства, он испуган и подавлен, потому что не чувствует себя субъектом и инициатором собственных поступков и переживаний. Он невротичен, потому что отчужден» . Именно здесь, как нам кажется, и проявляется наиболее ярко специфика трактовки этого понятия Фроммом, фиксируется единство психологического и социально-экономического факторов в отчуждении.
Социальный аспект отчуждения человека в современном обществе прослеживается также и с помощью понятия «социальный характер». Понятно, что «характер» - термин, имеющий непосредственное отношение к психическим особенностям личности. Тогда «социальный характер» -понятие, в котором фрейдовский психологизм и марксову социальную детерминацию можно примирить. Фромм утверждает, что это - своеобразная «функция» личности, совокупность привнесенных в нее обществом установок (врожденных и приобретенных), в соответствии с которыми она и живет: «Не только экономический базис создает определенный социальный характер, который, в свою очередь, порождает некоторые идеи. Однажды созданные идеи тоже влияют на социальный характер и опосредованно - на социально-экономическую структуру общества, - утверждал Фромм, - я подчеркиваю здесь то, что социальный характер - это промежуточное звено между социально-экономической структурой и господствующими в обществе идеями и идеалами. Причем этот посредник действует в обоих направлениях: от экономического базиса к идеям и от идей к
экономическому базису» . Проанализировав различные формы социального характера, Фромм приходит к выводу, что развитие той или иной формы общения приводит к формированию определенного социального характера. Он представляет собой стабильную, четко выраженную в каждом индивиде систему ориентаций, благодаря которой личность приспосабливается к обществу. Фромм выделяет пять форм социализации, используя психоаналитическую теоретико-методологическую базу: мазохизм, садизм,
деструктивизм, конформизм и любовь. Им соответствуют следующие способы адаптации к обществу: рецептивный, эксплуатирующий, накопительский, рыночный и продуктивный. Человек, в принципе, свободен при выборе определенной ориентации, но общество активно культивирует в своих членах тот тип социализации, который ему наиболее приемлем. Из-за этого человек рискует «освоить» только навязанные ему штампы поведения и потерять столь дорогую Фромму свободу выбора.
Социальный характер - понятие, противостоящее индивидуальности, уникальности отдельной личности. Речь идет о характере целого общества: «Подобно индивидуальному характеру, «социальный характер» можно
определить как специфический способ, с помощью которого энергия направляется в определенное русло; отсюда следует, что если энергия большинства людей данного общества канализируется в одном и том же направлении, то они обладают одной и той же мотивацией, и, больше того, они восприимчивы к одним и тем же идеям и идеалам.... С помощью этого понятия я обозначаю ядро структуры характера, свойственное большинству представителей данной культуры, в противовес индивидуальному характеру, благодаря которому люди, принадлежащие одной и той же культуре, отличаются друг от друга» .
Социальный характер, конечно, необходим - благодаря нему поддерживается стабильность общества, хотя он и лишает человека свободы. Ведь капитализм, например, - яркий результат культивирования в членах общества стремления к дисциплине, бережливости, трудолюбия и проявления «накопительской ориентации». Но нынешний капитализм (современное индустриальное общество) ориентирован уже не на накопление, а на потребление. Это общество уже способно удовлетворить большинство материальных потребностей людей, и насущная необходимость в дисциплинированности («подчинении авторитету») почти отпала. Но власть перешла к бюрократической элите, которая, используя современные средства психологического контроля, манипулирует общественным сознанием. Опять же, лишая человека свободы выбора. Так формируется общество потребления, главная характеристика которого -безудержное транжирство.
Фромм формулирует свою знаменитую дихотомию: иметь или быть? Современное общество поставило своей целью обладание максимальным количеством вещей, то есть всегда предпочитает «иметь». Таков смысл существования общества в целом. Но таков ли смысл существования человека? Фромм, безусловно, отвечает на этот вопрос - «нет». Обладание является атрибутом человека как биологического существа, а потому потребление излишеств лишает человека человечности. Необходимо «быть», то есть смыслом человеческой жизни должна стать максимальная реализация заложенных в нем возможностей. «Бытийствовать» означает стремиться к самореализации. Первая ступень в этом процессе - самосознание, которое, в свою очередь, вызывается эмоциональной привязанностью к миру и другим людям, что означает не обладание, а, напротив, жертвование частью себя: «У человека есть не только ум и потребность в системе ориентации, позволяющей ему найти некий смысл в
окружающем его мире и обустроить его; у него есть еще душа и тело, нуждающиеся в эмоциональной привязанности к миру - к человеку и к природе... Человек, пренебрегший самосознанием и способностью тосковать, был бы беспомощной пылинкой, унесенной ветром, если бы не нашел эмоциональных привязанностей, удовлетворяющих его потребности в соотнесенности и единении с миром за пределами его личности» . «Быть» значит не подчиняться слепой необходимости, иметь свободу выбора. Этого современное индустриальное общество потребления и лишает человека в первую очередь.
ЛИТЕРАТУРА
2. Джери Д., Джери Д. Франкфуртская школа критической теории // Большой толковый социологический словарь (Collins). - М., 1999.
3. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда.
Киев, 1995.
4. Социальная философия франкфуртской школы. - М., 1978.
5. Фромм Э. Из плена иллюзий. Как я столкнулся с Марксом и Фрейдом // Фромм Э. Душа человека. - М., 1992.
6. Фромм Э. Революция надежды // Фромм Э. Психоанализ и этика. - М., 1993.
7. Фромм Э. Человек для самого себя // Фромм Э. Психоанализ и этика. -М., 1993.
8. Юдин А. Парадоксы Великого Отказа // Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда. - Киев, 1995.
9. Horkheimer M. Traditionelle und kritische Theorie. Vier Aufsatze. - Frankfurt a. M., 1970.
10. Horkheimer M., Adorno T. Dialektik der Aufklarung. - Frankfurt a M., 1969.
CRITICAL SOCIOLOGY OF THE FRANKFURT SCHOOL
The Department of Sociology
Peoples’ Friendship University of Russia Miklukho-Maklay str., 10/2, 117198, Moscow, Russia
The sociology of the Frankfurt School is one of the most significant theoretical approaches of the twentieth century. The article describes general features of this area of sociological thought. The evolution of school’s concepts and main specimens are also closely examined.